Анатолий Митяев - Книга будущих командиров

В самый канун контрнаступления разведчики 5-й танковой армии на Юго-Западном фронте узнали, что враг в первых траншеях оставил только наблюдателей, а настоящую оборону занял в трёх километрах от переднего края. На Сталинградском фронте разведчики обнаружили новую кавалерийскую дивизию румын. Всё это учитывалось нашим командованием.

15 ноября в район Сталинграда пришла телеграмма из Москвы.

Т о в а р и щ у КОНСТАНТИНОВУ.

Только лично.

День переселения Фёдорова и Иванова можете назначить по Вашему усмотрению, а потом доложите мне об этом по приезде в Москву. Если у Вас возникнет мысль о том, чтобы кто-либо из них начал переселение раньше или позже на один или два дня, то уполномочиваю Вас решить и этот вопрос по Вашему усмотрению.

ВАСИЛЬЕВ.

13 часов 10 минут

15.11.42 г.».

За фамилией Васильева был Сталин, телеграмму он послал Жукову. Фёдоров был на самом деле Николаем Фёдоровичем Ватутиным, командующим Юго-Западным фронтом, а Иванов – это Андрей Иванович Ерёменко, командующий Сталинградским фронтом. Василевский в телеграммах именовался Михайловым, Константин Константинович Рокоссовский, командующий Донским фронтом, был Донцовым.

Под «переселением» подразумевалось наступление. Причин изменять сроки «переселения» не было. И 17 ноября точные сроки наступления получили командующие армиями. Все войска узнали это только за несколько часов до атаки.

Генерал армии Павел Иванович Батов в то время командовал 65-й армией. Он вспоминает: «В этот же день (17 ноября) было решено созвать командный состав на проигрыш операции. Мы собрались близ берега Дона на скате Дружилинских высот. Над головами трепетали под порывами холодного ветра раскинутые сапёрами маскировочные сети. Вокруг макета (с изображением позиций врага) были отрыты щели с лёгкими перекрытиями на случай огневого налёта. В 50-60 метрах стояли оптические приборы, у которых работали наблюдатели. Это было очень удобно: каждого командира можно подвести от макета к стереотрубе и здесь, на реальной местности, проверить решение, увидеть своё направление и рубежи, которые должны быть достигнуты к сроку.

Участвовали в проигрыше офицеры управления армии, командиры и начальники политорганов наших соединений, а также частей усиления и представители соседних армий. Здесь были все, кто через два дня вместе будет творить победу; сейчас они в последний раз взвешивали свои возможности, обдумывали свои действия на общем фоне армейской операции».

Все, начиная от высших командиров до солдат, знали, что и где они должны делать в назначенный, как говорил Суворов, петушиный час.

Мы с тобой, пока тянется медлительное время ожидания приказа, опять немного посчитаем.

К 19 ноября на сталинградском направлении у немцев было: людей – 1 011 500, орудий и миномётов – 10 290, танков и самоходных орудий – 675, самолётов – 1216. А у нас: людей – 1 015 300, орудий и миномётов – 13 535, танков и самоходных орудий – 979, самолётов – 1350. Как видишь, самолётов, и танков, и орудий у нас было чуточку больше. Но наше преимущество заключалось в том, что мы смогли незаметно сосредоточить вдвое, втрое больше войск и техники на направлении главных ударов; в этом и заключается, ты уже знаешь это, первая часть военного искусства.

Мы говорили с тобой, что резервов у германского командования осенью 1942 года уже не было. Но, попав в отчаянное положение, враг мог перебросить к Сталинграду войска с центрального фронта. И вот, чтобы не случилось этого, чтобы не было у Сталинграда неучтённых, не запланированных нами немецких дивизий, было решено одновременно с «Ураном» провести наступательную операцию в районе Вязьмы и Ржева, за много сотен километров от Сталинграда. Для руководства этой операцией туда поехал Жуков. А Василевский остался здесь.

В ночь с 18 на 19 ноября войска получили долгожданный приказ о переходе в контрнаступление. До атаки оставалось несколько часов. Но тайна «Урана» оберегалась, как и в самом начале, как в сентябрьские дни. Соединения 5-й танковой армии получили распоряжение: «Шлите приёмщика за получением меховых перчаток». Читалась эта фраза так: «Начало атаки пехоты 19. 11. 42 г. 8.50».

В землянках при тусклом свете коптилок, сделанных из снарядных гильз, в блиндажах политруки читали обращение к солдатам:

«…Идя в бой, мы знаем, что мы идём освобождать братьев и сестёр, томящихся в фашистской неволе. В наших руках, товарищи, находится судьба Родины, судьба нашего великого народа. От нас с вами, от нашего упорства и умения зависит – будет ли каждый советский человек жить в своей свободной стране или будет, как раб, гнуть спину у барона.

…За кровь загубленных фашистскими людоедами наших жён и детей, за пролитую кровь наших бойцов и командиров мы должны пролить потоки вражеской чёрной крови.

Вперёд, к победе! Смерть немецким оккупантам!»

Утро 19 ноября на Юго-Западном фронте и на правом крыле Донского фронта выдалось туманное. Серая пелена прикрыла степь и овраги. Во мгле скрылись неприятельские позиции: рвы, ряды колючей проволоки, доты. И что было совсем плохо, не могла в такую погоду действовать авиация. Однако отложить начало операции «Уран» было невозможно. Слишком много сил ушло на то, чтобы подготовить всё именно к этому утру. Слишком много людей – сотни тысяч – ждали с минуты на минуту сигнала к грозному бою, к яростному празднику нашего оружия. Да, атака была нашим праздником, и даже медные трубы звучали во время её. Когда на две минуты стихли пушки, генерал-майор грузин Таварткиладзе дал знак стотрубному оркестру и только вслед за этим подал знак другой – поднял свою дивизию в атаку.

Но вернёмся к самому началу. В 7.20 артиллеристы по телефону получили команду «сирена». И тут же все 3500 орудий и миномётов были заряжены. В 7.30 прозвучала команда «огонь». На позиции врага обрушился смерч стали и пламени. Артиллеристы работали и за себя и за лётчиков, которые не могли сейчас подняться с аэродромов.

Огневой налёт продолжался до 8.48. В 8.50 пошли в атаку стрелковые дивизии. Они должны были пробить в обороне врага бреши, уничтожить там уцелевшие после артналёта огневые точки. Вслед за пехотой в бреши, как в распахнутые ворота, войдут танки. Им очень важно не задержаться здесь, не остановиться на первых рубежах – у них своё дело: выйти на степной простор и, не считая километры, гнать врага, сбитого с насиженного места, захватывать его штабы, мосты, склады, перерезать дороги, уничтожать резервы, с незащищённого тыла нападать на очаги сопротивления.

Но туман сделал своё дело. Не все цели у противника были подавлены артогнём. Враг упорно оборонялся в уцелевших дотах. К 12.00 наши пехотинцы продвинулись всего на 2-3 километра. Оборону всё не удавалось прорвать. А драгоценное время летело. Враг мог прийти в себя от внезапного удара.