Борис Гиленсон - Эрнест Хемингуэй

Писатель знал не только нравы спорта, но и его «технологию». Хемингуэй, который сам не раз как любитель, конечно, появлялся на ринге, прекрасно стрелял, рыбачил, водил, машину и катер, представлял все эти виды деятельности в их конкретности. И точность деталей придавала рассказу о поединке боксеров волнующую достоверность.

Писателя всегда привлекали проявления мужества и стойкости. Своеобразный зачин сборнику придавал открывавший его рассказ «Непобежденный». Как и в рассказе «Пятьдесят тысяч», его герой — старый спортсмен, матадор Мануэль Гарсиа. Однако, в отличие от Джека Бреннана, это герой в подлинном смысле этого слова, вызывающий писательские симпатии. Мануэль Гарсиа еще не оправился от полученной раны, но он выходит на арену не только заработка ради, но еще и потому, что он — своеобразный артист, мастер своего дела, и для него выступление — это искусство, пусть и сопряженное со смертельным риском. Перипетии боя даны писателем в разных ракурсах, он не упускает того, как ведет запись циничный репортер, как реагирует публика, как держится на арене бык; со всеми этими подробностями рассказ приобретает большое остродраматическое звучание. Мануэлю удается сразить быка, но матадор попадает на рог, получает тяжелое ранение. Придя в себя на операционном столе, он не разрешает отрезать свою косичку, мулету матадора. С упрямством он повторяет, что «был в форме», «блестящей форме». Он не поступился своим достоинством, ушел со сцены непобежденным!

Мануэль Гарсиа — одна из ключевых фигур творчества Хемингуэя. Он предлагает формулу поведения в экстремальных обстоятельствах. И ей следуют другие хемингуэевские «герои кодекса». Они пребывают в жестоком мире. Им неуютно и в личных, семейных отношениях. Несчастны безымянные герои знаменитой новеллы «Белые слоны»; особенно плохо молодой женщине, которую ее спутник лишает права быть матерью. А чего стоит американка из другого известного рассказа «Канарейку в подарок», непоколебимо уверенная в том, что она — идеальная заботливая мать, а американцы — лучшие в мире мужья. Разбив счастье дочери, не позволив ей выйти замуж за иностранца, она теперь, дабы смягчить ее горе, везет в подарок певчую птицу, канарейку. В рассказе сквозит тонкая ирония, писатель акцентирует редкий снобизм и глупость этой женщины. Образ американки высвечен в процессе беседы с героем-повествователем, его женой, которые кажутся благополучной парой. Иронический эффект усилен заключительной фразой: «Мы возвращались в Париж, чтобы начать процесс о разводе».

И в этом сборнике война продолжала напоминать о себе. В рассказе «В чужой стране» мы вновь встречаем лирического героя, фронтовика, близкого Нику Адамсу. Герой лечит раненую ногу, а вместе с ним проходит курс лечения в аппаратах, как можно догадаться, без особого успеха, итальянский майор, бывший чемпион по фехтованию, у которого усохла искалеченная рука. Он не верит посулам врача, что рука восстановится. В довершение всех несчастий, у него скоропостижно умирает жена; майор, потрясенный пережитым, настойчиво убеждает героя, что «человек не должен жениться». Семейная жизнь не спасает от травм и жестокости. В другом рассказе — «На сон грядущий» — сосед рассказчика, американец, счастливо избежавший, тяжелых ран и досрочно демобилизованный, убеждает героя, страдающего от бессонницы, что ему необходимо жениться, ибо «брак улаживает все». Это звучит крайне наивно. Герои Хемингуэя не могут уйти от войны, от памяти о ней!

В сборник был включен рассказ «Che ti dice la patria?» («О чем говорит тебе родина?»), состоящий из двух очерковых зарисовок. Делясь своими впечатлениями о поездке с другом по Италии, Хемингуэй недвусмысленно высказывает свое презрение к порядкам и нравам в фашистском государстве. Здесь — исток той антифашистской темы, которая позднее получит развитие в творчестве писателя.

Сборник рассказов Хемингуэя был уже встречен критикой как произведение признанного мастера со своим неповторимым, почерком. Такой проницательный ценитель, как американская новеллистика и критик Дороти Паркер, находил его прозаические миниатюры «воистину, замечательными», превосходящими даже его роман «И восходит солнце». В хвалебных рецензиях назывались такие привлекательные качества Хемингуэя, как искусство диалога, чувство юмора, глубокое знание и понимание описываемых людей. Правда, раздавались и неодобрительные, критические голоса. Хемингуэя, в частности, упрекали за то, что он увлечен изображением «вульгарной публики», малосимпатичных персонажей с их «жалкими мелкими катастрофами», что он утратил ясную жизненную философию, а его талант увядает. Несправедливость подобных суждений была очевидна; сборник свидетельствовал, о том, что Хемингуэй сделал шаг вперед: оттачивалось его мастерство, а тематика стала разнообразней.

В этой, да и в других книгах Хемингуэя сказалась его способность точно передавать состояние своих героев, сострадать им, чувствовать чужую боль, что определялось не только его редкой писательской интуицией, но и особенностями личной судьбы. На протяжении всей жизни он попадал в разные неприятные ситуации, получал тяжелые травмы, страдал от болезней. Это во многом объяснялось его неосторожностью, склонностью к риску и тем, что он оказывался не раз в острых ситуациях из-за своих спортивных, охотничьих и рыболовных увлечений. Дос Пассос, друживший с Хемингуэем, свидетельствовал: «Я не знал другого атлетически сложенного, крепкого мужчины, который столько времени проводил бы на больничной койке, как Эрнест Хемингуэй». Биограф писателя Джеффри Майерс даже составил схему, из которой явствовало, что не было года, когда бы Хемингуэя не преследовали как травмы, нередко тяжелые, так и серьезные заболевания. В последние годы эти неприятности участились. Джеймс Джойс, человек слабого здоровья, завидовавший спортивным качествам Хемингуэя, как-то сказал о нем: «Он крупный, крепкий крестьянин, сильный, как бык. Спортсмен. Всегда готовый прожить жизнь тех, кого он описывал. Он никогда не мог бы это передать, если бы все это физически не мог сам вынести». Своим родителям Хемингуэй признавался: «Я не могу чувствовать себя нормально, если не переношу физическую боль».

От рождения у него был не очень здоровым левый глаз. В детстве он не раз травмировался на ринге и футбольном поле, довольно долго лечился после тяжелого ранения на итальянском фронте. Осколки, оставшиеся в его теле, давали о себе знать. В бытность свою в Париже он страдал от сильных ожогов, разрыва связок на ноге, приступов малярии, перенес операцию аппендицита и т. д. Преследовали его и разнообразные внутренние болезни. В конце 1927 года ночью, когда он сажал Бэмби на горшок, ребенок случайно ткнул ему пальцем в глаз, повредил зрачок, и Хемингуэй опасался, что это может привести к потере зрения. Через несколько месяцев на него рухнула оконная фрамуга, серьезно поранив голову, что вызвало, обильное кровотечение. В госпитале Хемингуэю наложили девять пластырей, но шрам над правой бровью так до конца и не зарубцевался.