Ксения Марусяк - Все произведения школьного курса в кратком изложении. 11 класс

«Испытавший качку», утомлённый морским путешествием и голодный господин из Сан-Франциско беседует с метрдотелем (важно, что жителям Капри даны имена), отдавая медлительные “yes”, задавая короткие вопросы «ничего не выражающим голосом». Интересно, что господин из Сан-Франциско – герой, который практически ничего не говорит, а если говорит, то скупо, сухо, невыразительно, как-то безымянно. Речь его состоит из несамостоятельных частей речи и фраз, сказанных с практической целью, рационально: “Go away! Via!”, “yes”.

Этот вечер знаменателен для прибывшего на Капри господина. К обеду готовится он «точно к венцу»: «повсюду зажёг электричество, наполнил все зеркала отражением света и блеска, мебели и раскрытых сундуков, стал бриться, мыться и поминутно звонить…» Нарядившись и приготовившись, он присел отдохнуть – и отразился в нём, в других зеркалах. Американец вымолвил: «О, это ужасно!». «Это ужасно…» – повторил он.

Господин спустился к столовой, но остановился в читальне, сел в кресло и углубился в чтение свежей газеты, «привычным жестом перевернул газету, – как вдруг строчки вспыхнули перед ним стеклянным блеском, шея его напружилась, глаза выпучились, пенсне слетело с носа… Он рванулся вперёд, хотел глотнуть воздуха – и дико захрипел; нижняя челюсть его отпала, осветив весь рот золотом пломб, голова завалилась на плечо и замоталась, грудь рубашки выпятилась коробом – и всё тело, извиваясь, задирая ковер каблуками, поползло на пол, отчаянно борясь с кем-то». Немец, бывший в читальне, «всполошил весь дом». Если бы не этот немец – никто бы не узнал, что «натворил» господин из Сан-Франциско. Американец отчаянно мотал головой, «хрипел, как зарезанный, закатил глаза, как пьяный», «Он настойчиво боролся со смертью». Это происшествие обидело и оскорбило жильцов – оно нарушило их спокойствие: «вечер был непоправимо испорчен». Господин из Сан-Франциско умер «на дешёвой железной кровати, под грубыми шерстяными одеялами, на которые с потолка тускло светил один рожок». Бесславная смерть господина – кульминационный момент. Ночью того же дня мертвец лежал в темноте в сорок третьем номере. В номере открыли окно – и «синие звезды глядели на него с неба, сверчок с грустной беззаботностью запел в стене…»

Коридорный Луиджи (напомним: местные жители наделены именами) точно изобразил некогда властного и богатого человека, господина из Сан-Франциско, тело которого – в сорок третьем номере:

– На sonato, signore?

И, сдавив горло, выдвинув нижнюю челюсть, скрипуче, медлительно и печально ответил сам себе, как бы из-за двери:

– Yes, come in…

На рассвете тело господина было погружено в «длинный ящик из-под содовой воды» и навсегда увезено с Капри – «к Сорренто, к Кастелламаре», в Неаполь, а затем – к берегам Нового Света. Вслед за ним остров покинули и жена, и дочь. «И на острове снова водворились мир и покой».

Далее в тексте – вставной эпизод о человеке, жившем «две тысячи лет тому назад» на острове, об императоре Тиберии (у Бунина – Тиверии). О человеке, «запутавшемся в своих жестоких и грязных поступках», навеки запомнившемся человечеству злыми делами. Ныне же «те, что в совокупности своей, столь же непонятно и, по существу, столь же жестоко, как и он, властвуют теперь в мире, со всего света съезжаются смотреть на остатки того каменного дома, где он жил на одном из самых крутых подъёмов острова». Вспомним планы господина из Сан-Франциско: «И вот семья из Сан-Франциско решила отправиться со всеми своими сундуками на Капри, с тем, чтобы, осмотрев его, походив по камням на месте дворцов Тиверия, побывав в сказочных пещерах Лазурного Грота и послушав абруццких волынщиков, целый месяц бродящих перед Рождеством по острову и поющих хвалы деве Марии, поселиться в Сорренто». Так, богатый, «полый» и жестокий американец, не успевший осмотреть «остатков того каменного дома» становится подобен Тиберию. Простой человек, простой итальянец, старый лодочник Лоренцо, счастлив тем, что «продал за бесценок двух пойманных им омаров». Бедняк Лоренцо – гораздо царственнее господина из Сан-Франциско (быть может, и самого императора Тиберия): он, «беззаботный гуляка», рисующийся своими лохмотьями, счастлив простым счастьем. Шествие абруццких горцев по обрывам Монте-Соляро проливает чудесный свет на «целую страну, радостную, прекрасную и солнечную». По дороге они останавливаются перед статуей Мадонны: «…она стояла в гроте скалистой стены Монте-Соляро, вся озарённая солнцем, вся в тепле и блеске его…». «Они обнажили головы, приложили к губам свои цевницы – и полились наивные и смиренно-радостные хвалы их солнцу, утру, ей, непорочной заступнице всех страждущих в этом злом и прекрасном мире…» Путь двух горцев, торжественно и просто идущих по тропам Монте-Соляро, кажется, гораздо важнее «долгого и комфортабельного» путешествия, запланированного господином из Сан-Франциско. Капри, вся Италия и весь Старый Свет будто бы оживают со смертью американца.

И вновь господин из Сан-Франциско – пассажир «Атлантиды», теперь его тело «глубоко спустили в просмоленном гробе в черный трюм». На борту корабля – снова бал, а за бортом – «гудевший, как погребальная месса, и ходивший траурным от серебряной пены горами океан». За кораблем со скал Гибралтара следит сам Дьявол, «громадный, как утёс, но ещё громаднее его был корабль, многоярусный, многотрубный, созданный гордыней Нового Человека со старым сердцем…» И снова пассажиры вверяют себя капитану, «похожему на языческого идола».

В финале будто бы встречаются зло космическое и зло, порожденное человеком – цивилизационное и социальное зло. Читатель невольно чувствует и слышит завывание вьюги, «тяжкие завывания и взвизгивания сирены», видит и слышит «трепет и сухой треск синих огней, вспыхивавших и разрывавшихся вокруг бледнолицего телеграфиста…», видит страшные топки корабля в его «подводной утробе». Но страшную симфонию вновь заглушают не менее страшные звуки струнного оркестра. Пара молодых людей уже давно среди праздной толпы «притворно мучится своей блаженной мукой под бесстыдно-грустную музыку», а под всеми этими людьми «…стоит гроб глубоко, глубоко под ними, на дне темного трюма, в соседстве с мрачными и знойными недрами корабля, тяжко одолевающего мрак, океан, вьюгу…»

Вопросы для самопроверки

1. Углубляет ли эпиграф, в последней прижизненной редакции снятый самим Буниным, понимание рассказа?

2. Почему на Капри снова встаёт солнце после того, как остров навсегда покидает господин из Сан-Франциско?

3. За счёт каких художественных средств читателю становится слышна страшная симфония океана и музыка страшного, но правдивого мира, сквозь мрак которого движется «Атлантида»?