Е. Стопникова - Хрестоматия по социологии физической культуры и спорта. Часть 2

В связи со сказанным обратим внимание на результаты исследования, полученные в свое время известным советским психологом спорта А. Ц. Пуни. Анализируя развитие у спортсменов навыков самоконтроля и самообладания, он делает вывод, что «спорт в целом стимулирует самосознание и самоконтроль, но это часто одностороннее самосознание: оно направлено на уяснение сильных и слабых сторон в технике, физической и тактической подготовке спортсмена. Что касается достоинств и недостатков развития волевых качеств, моральной воспитанности, интеллектуального развития, общения, поведения, то лишь 11 % (из 760 опрошенных) спортсменов обнаружили активность в их познании» [Пуни, 1962, с. 31]. (…)

Спорт не просто дает возможность спортсмену четко осознать уровень развития своих способностей, но и постоянно побуждает его к их совершенствованию. Спорт побуждает человека к постоянному саморазвитию . Но саморазвитие всегда связано с самосознанием (на то оно и саморазвитие). Поэтому неадекватность самосознания спортсмена выступает как предпосылка неадекватности его саморазвития. Если спортсмен, в частности, осознает себя субъектом «чисто физических» способностей, то и сознательно развивать он будет себя в качестве лишь такового, частичного, вообще говоря, субъекта, что имеет отрицательные последствия не только для совершенствования его как личности, но, как понятно, и для его «собственно спортивной» подготовленности.

Указанная выше тенденция тем более опасна, что современный спорт, как известно, действует на человека очень «концентрированно». Уже сама высокая определенность, однозначность уровня «профессиональной подготовленности» и постоянная нацеленность на максимально возможный результат обеспечивают именно такой характер влияния спорта на личность. В дополнение следует указать и на другие обстоятельства: тренировки в большом спорте проводятся в наши дни ежедневно (в ряде случаев по два-три раза), объем и интенсивность тренировочных нагрузок очень велики, свободное время зачастую почти полностью отсутствует; наконец, спортивную специализацию сегодня в ряде видов спорта начинают в очень юном возрасте, когда формирующие воздействия деятельности на личность особенно велики. (…)

Деятельно-практическое сопоставление индивидов, составляющее, как мы видим, само существо спортивной деятельности, не есть просто некий индифферентный акт. Это всегда акт самоутверждения личности [2] «Во всем, чем человек выражает себя вовне, – от слова до тела – …происходит напряженное взаимодействие я и другого: их борьбы (честная или взаимный обман), равновесие, гармония (как идеал), наивное незнание Друг друга, вызов, непризнание… и т. д.». [Бахтин, 1979 б, С. 320]. . Спортивная деятельность остро ставит перед спортсменами не только вопрос «кто я? каковы мои способности?», но и вопрос «кто есть для меня другой? что есть для меня способность другого человека? а именно: выступает ли для меня эта способность как продолжение моей способности, или, напротив, как ее граница, или, может быть, эта другая способность есть для меня просто некая абстрактная точка моего самоотсчета?». Фактически это две стороны одного и того же вопроса, а социокультурное содержание, которое реально имеет спортивная деятельность, при ближайшем рассмотрении во многом зависит от того, с какой эмоционально-волевой установкой друг на друга действуют в спортивном соревновании индивиды, каково нравственное содержание отношений каждого из них с соперником. Самоопределение не есть единственно познавательный акт, оно всегда одновременно есть также и акт нравственный.

Предполагает ли спортивная деятельность изначально какой-либо определенный тип эмоционально-волевой установки у соревнующихся индивидов? – В определенной степени – да, ведь спорт устанавливает с самого начала одни и те же правила для соревнующихся стран, спорт – это соревнование в соответствии с принципом «честной игры».

Вместе с тем следует подчеркнуть, что конкретное содержание этой формулы определяется опять-таки особенностями социального (исторически определённого) контекста, в который реально вписан спорт. Причем разнообразие вариантов здесь очень велико. Например, в ситуации, когда человеческая способность как таковая для меня самоценна, другой человек и его способность также ценны для меня, ибо способность другого здесь выступает фактически как продолжение моей способности. В таком случае то обстоятельство, что в данный момент моя подготовленность оказывается ниже, не оскорбляет и не унижает меня ни в коей мере. Здесь моя способность есть то, что связывает меня с другим человеком, и вопрос усиления, развития моей способности стоит для меня по сути дела как вопрос об усилении связи с другим человеком. (…)

Иного рода ситуация имеет место, если в силу общих особенностей жизнедеятельности общества способность другого человека выступает для меня – человека, живущего в этом обществе, как моя абсолютная граница. Здесь наши способности (мои и другого) опосредуют друг друга чисто внешним образом, здесь способность другого вызывает у меня не восхищение, а «зависть и жажду нивелирования» (К. Маркс). В такой ситуации самоценна победа и только победа, а развитие моих способностей по своему внутреннему смыслу становится для меня эквивалентным редукции способностей другого человека. В спортивной деятельности при рассматриваемых обстоятельствах принцип равной борьбы если и акцентирован, то очень слабо, эмоционально-волевая готовность действовать жестко и агрессивно по отношению к сопернику (вплоть до нанесения ему телесной травмы) выражена очень сильно. В результате сам принцип «равного соперничества» оказывается чисто внешней формой спортивного соревнования, и, как понятно, даже на таком уровне его сохранить обычно не удается. Возникает устойчивая тенденция превращения спорта в сферу деятельности, в рамках которой соревнующиеся стороны взаимно деятельно-практически отрицают друг друга. Спорт теряет свою социально-культурную глубину, специфическим образом упрощается, оказывается сведенным к вульгарно-практическому сопоставлению физических способностей индивидов.

Рассмотренную выше оппозицию двух типов самоопределения человека в спорте мы проанализируем теперь в несколько ином контексте, что позволит, мы надеемся, четче уяснить содержание каждого из противопоставленных друг другу случаев и одновременно непосредственно рассмотреть вопросы целенаправленного формирования личности в спорте. Начнем анализ со следующего достаточно хорошо известного специалистам факта: при попытке однозначно и кратко ответить на вопрос, какое качество прежде всего отличает спортсмена от представителей – субъектов – других социальных деятельностей, чаще всего указывают на высокую мотивацию достижения , присущую спортсмену, или на какие-либо ее производные. Вместе с тем должной конкретизации содержания этого качества обычно не дается. Если обратиться к тем случаям взаимодействия способностей спортсменов, происходящим в процессе соревновательной деятельности, которые мы рассмотрели выше, то следует, по нашему мнению, с каждым из них соотнести свою модель «стремления к успеху».