Михаил Ильин - Воспоминания юнги Захара Загадкина

Наш корабль стоял в одном из больших портов Европы.

Неожиданно капитан вручил мне пакет, приказал сесть на катер и сдать пакет человеку, живущему в... другой части света. Я выполнил приказ и спустя полчаса вернулся на судно.

О необыкновенном по­ручении я написал своему старшему брату, сталева­ру. Вскоре он ответил, что ничего необыкновенного в исполненном мною пору­чении не находит, потому что сам каждое утро пе­реезжает из одной части света в другую, а каждый вечер возвращается об­ратно.

По словам брата, он так привык к этим посто­янным переездам, что их даже не замечает.

Как вы думаете, где живет мой брат сталевар и в каком порту мне дове­лось выполнить необыкно­венное поручение?

— Что тебе известно, Захар, об упрямце Керабане? — как-то на досуге спросил меня кора­бельный кок — любитель географических исто­рий и всяческих забавных происшествий, связан­ных с географией. Историю Керабана трудно забыть тому, кто хотя бы однажды читал о ней. И я выложил коку все, что знал о чу­даке турке, совершившем самое нелепое по своей цели путе­шествие. Этот богатый человек торговал табаком в городе Стамбуле, на европейском берегу Босфора, а жил в городе Ускюдаре, расположенном на азиатском берегу пролива, как раз напротив Стамбула. Из простого упрямства Керабан отказался уплатить грошовый сбор за переправу и, вместо того чтобы быстро вернуться домой на лодке, предпочел отпра­виться в длительную поездку на лошадях вокруг всего побе­режья Черного моря! Наверное, и вы помните эту историю, занимательно рассказанную писателем Жюлем Верном.

— Молодец, юнга! — похвалил меня кок. — А слыхал ли ты о втором Керабане, другом чудаке, который собрался про­ехать не по воде, а посуху из Патагонии в Южной Америке к... мысу Доброй Надежды в Африке? Как полагаешь, удалось ему осуществить свою затею?

Я поглядел на карту и призадумался. На востоке Патаго­нию от мыса Доброй Надежды отделяет Атлантический океан, на западе — Тихий и Индийский океаны. На юге лежит Антарк­тида, отрезанная от остальных материков водами тех же трех океанов. На севере, там, где Америка ближе всего отстоит от Азии, оба континента разделены Беринговым проливом. Поме­шают чудаку и каналы: Панамский в Центральной Америке и Суэцкий на перешейке между Азией и Африкой.

В самом деле, удалось бы второму Керабану попасть посуху из Патагонии к мысу Доброй Надежды?

Для вас, конечно, не тайна, что океанские ко­рабли по рекам не ходят, а если и заплывают в реку, то лишь до морского порта, обычно рас­положенного невдалеке от ее устья. Однако слу­чилось так, что наше океанское судно успешно прошло по течению реки без малого... десять тысяч километров. Об этом примечательном плавании стоит рассказать.

Мы везли груз из крупного порта на юге Соединенных Штатов Америки в один из портов на севере нашей родины. Переход продолжался около трех недель, и все это время мы держали курс по течению реки.

Река оказалась весьма интересной. Прежде всего она была очень длинная — длинней любой реки, текущей на земном шаре. Глубина ее доходила до 700 метров, в ширину она разливалась местами на 75-120 километров! Понятно, что столь величе­ственный поток нес неимоверно много воды — в двадцать раз больше, чем все остальные реки нашей планеты, вместе взятые! Огромна была и скорость его течения: временами она разнялась 150 километрам в сутки!

Температура воды на поверхности реки превышала 25 градусов. И я не очень удивился, когда узнал от нашего капи­тана, что могучая река, нагревая над собой воздух, отепляет климат на обширных пространствах нескольких государств.

Капитан добавил, что население этих государств нередко на­зывает реку своею «печкой»: не будь ее, снега и льды покрыли бы многие тамошние земли.

Более поразительным было то, что величайшая из рек не имеет ни твёрдого дна, ни твёрдых берегов. Дном и берегами ей служит... вода. Да, вода, но только более холодная, нежели ее собственная.

Никогда бы не поверил этому, если б сам не участвовал в переходе.

Наше судно проследовало по необыкновенной реке от её начала и почти до конца. Мне удалось выяснить, что в нее впадает всего один приток, однако ещё более мощный, чем она сама. Зато от нее ответвлялось несколько рукавов-рек, тоже глубоких и широких, тоже с жидкими водяными берегами и жидким водяным дном. Я узнал также, что река, по которой мы плыли, не мелеет ни при каких засухах, не разливается ни при каком половодье.

— Будь другом, Захар, окажи услугу, нужна помощь в одном быстром наблюдении, — с такой просьбой обратился ко мне корабельный доктор, когда мы шли Ньюфаундлендской отмелью у бере­гов Северной Америки и ненадолго застопорили ход, чтобы принять почту от советского рыболовного судна, промышлявшего там сельдь и треску.

Надо сказать, что наш корабельный доктор не только врач. Команда у нас здоровая, молодцы, как на подбор, болеем редко. Свободного времени у доктора много, и он постоянно занимает­ся научными наблюдениями над жизнью попутных морей и океанов. Помогать таким наблюдениям юнга Загадкин считает своим прямым долгом. Кому, как не мореплавателю, двигать вперед науку о родной стихии!..

Отложил все дела и явился в распоряжение доктора. Взяли мы по градуснику, приладили к ним небольшие грузила, к гру­зилам проволоки метров двадцать привязали. Затем сверили ручные часы и поспешили в разные стороны: доктор — на кор­му, я — на нос корабля.

Времени в обрез — судно вот-вот опять полным ходом пой­дет. Смотрю на часы, в условленную минуту градусник в воду опускаю, в условленную минуту наверх вытягиваю. Порядок! Тут же быстро записал температуру, бегу в каюту к доктору.