Сельма Лагерлёф - Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции

— Я не уйду, покуда не потолкую с великаном, — твердо ответил странник, хотя заметно было, что он сконфужен и удручен.

— Тогда садись на эту лавку, — сказала женщина, — а я поставлю котелок на огонь и сварю тебе кашу.

Сказано — сделано! Когда каша была уже почти готова, хозяйка обернулась к гостю со словами:

— Вижу, мука у меня кончилась, и каша не получится такой густой и сытной, как надо. Хватит ли у тебя сил несколько раз ручку мельницы повернуть? Вон она рядом с тобой стоит, ну а зерно между жерновами насыпано. Но тебе придется крепко ручку повернуть — мельница-то туго идет!

Гость не заставил себя долго просить. Да и мельница не показалась ему очень уж большой! Ухватился он за ручку и попытался ее повернуть, чтобы пустить в ход жернова, да так и не смог ручку с места сдвинуть. Поднатужился он изо всех сил, но сумел повернуть ее лишь на один оборот.

Покуда он трудился, великанша молча и удивленно смотрела на него. Когда же он отставил мельницу в сторону, она вымолвила:

— Обычно хозяин мой и супруг куда лучше мне помогает, если мельницу вдруг заест. Да где уж тебе с ней справиться — не по твоим это силам! Неужто ты сам не понимаешь, что лучше тебе не встречаться с тем, кто без особых усилий может молоть на этой самой мельнице сколько вздумается!

— Все же я его дождусь, — тихо и кротко ответил могущественнейший из асов — Тор.

— Тогда садись спокойно на эту лавку, покуда я тебе мягкую постель постелю, — сказала великанша. — Придется тебе, видно, здесь заночевать.

Постелила она гостю целую гору подушек да перин и пожелала ему спокойной ночи.

— Боюсь, не покажется ли тебе эта постель жестковатой, — сказала она. — Правда, супруг мой каждую ночь на таком ложе почивает.

Но когда Твердорукий захотел растянуться на своем ложе, он почувствовал под собой столько бугров и рытвин, что о сне и думать было нечего. Как он ни вертелся, как ни крутился, а устроиться поуютнее так и не смог. Стал он тогда постель разбрасывать — перину сюда, подушку туда, а потом лег и спокойно проспал до самого утра.

Но вот сквозь отдушину в потолке засветило солнце; поднялся тут Твердорукий и покинул жилище великана. Пересек он двор, вышел за калитку и захлопнул ее за собой. Глядь, а великанша рядом с ним стоит.

— Вижу, убираешься восвояси, Твердорукий? — радостно сказала она. — Вот и славно! Лучшего для тебя не придумаешь!

— Если хозяин твой и супруг может спать на такой постели, какую ты мне давеча постелила, — хмуро сказал Твердорукий, — нечего мне с ним и встречаться. Должно быть, он весь из железа и никому с ним не совладать!

Стоит великанша, к калитке прислонилась.

— Раз уж ты ушел с моего двора, Твердорукий, — вымолвила она, — скажу тебе: твой поход к нам, великанам, был вовсе не так бесславен, как ты думаешь. И не диво, что путь через нашу горницу показался тебе столь долгим. Ведь ты миновал целое плоскогорье, целую горную страну, а зовется она Йемтланд. И то, что ты не смог заткнуть втулкой бочку, тоже не диво! Ведь из нее хлынула вся вода, которая бурными потоками устремляется вниз со снежных гор. А когда ты эту воду — ты-то думал — мед! — с пола нашей горницы отводил, то сотворил борозды и ямы, которые станут отныне реками и озерами. Испытание в силе ты тоже выдержал немалое, когда повернул ручку мельницы всего на один оборот. Ведь между жерновами лежало не зерно, а известняк да сланец. И за один оборот ты столько намолол, что все плоскогорье покрылось доброй, плодородной землей. И ничуть не диво, что ты не смог уснуть в постели, которую я постелила тебе на островерхих вершинах. Ты же разбросал их почти по всей провинции. Может, люди будут благодарны тебе за это меньше, чем за все другое, что ты для них сделал. А теперь прощай! Обещаю, что мы с хозяином и супругом моим переселимся отсюда куда-нибудь подальше, чтобы тебе не так легко было прийти к нам в гости.

Слушал это странник и все больше закипал гневом. А когда великанша умолкла, он схватился за свой молот, который всегда носил за поясом. Но не успел он его поднять, как великанша исчезла, а на том месте, где стояла великанова усадьба, оказалась одна лишь серая отвесная горная стена. Но остались еще могучие реки и озера, которым он высвободил место в горах, да плодородная земля, которую он намолол. Остались и чудесные горы. Они-то и придают провинции Йемтланд всю красоту, а всем тем, кто там гостит, дарят силу, здоровье, радость и жизнелюбие. Да, самый славный из всех своих подвигов могущественнейший ас Тор совершил тогда, когда по всему краю разбросал каменные громады: на севере — Фроствиксфьеллен, на юге — Хелагсфьеллет, Увиксфьеллен — сразу же за приходом Стуршён, Большой и Малый Силь — у самой государственной границы.

Мальчика начало уже беспокоить, что молодые люди так долго задерживаются на вышке. Пока они не уйдут, Мортену-гусаку не прилететь за ним, а Нильс знал, что дикие гуси торопились продолжить путь. Во время рассказа молодого человека ему казалось, что он слышит гусиное гоготанье и сильные удары крыльев, словно птицы улетали прочь. Но он не осмеливался подойти к перилам, поглядеть, так ли это.

Когда же путешественники наконец ушли и мальчик выбрался из своего убежища, внизу на земле не было уже ни диких гусей, ни даже Мортена-гусака, который должен был прилететь за ним. И мальчик закричал во все горло:

— Где ты? Я — здесь! Где ты? Я — здесь!

Но спутники его не показывались. Он ни на секунду не подумал, что они его бросили. Он просто испугался, не стряслось ли с ними беды, и ломал себе голову, как бы их отыскать. Но вдруг рядом с ним на площадку опустился Батаки-ворон.

Мальчик никогда даже не подозревал, что может так обрадоваться ворону!

— Милый Батаки, — сказал он, — вот хорошо, что ты прилетел! Может, ты знаешь, что сталось с Мортеном-гусаком и со всей стаей?

— Я как раз от них, они шлют тебе поклон! — ответил ворон. — Акка заметила, что на горе рыщет охотник. Поэтому она не посмела дожидаться тебя, а пустилась в путь вместе со всей стаей. Садись ко мне на спину, и ты мигом очутишься у своих друзей!

Мальчик поспешно уселся на спину к ворону, и Батаки вскоре догнал бы диких гусей, не помешай ему туман. Да, как видно, утреннее солнце снова пробудило туман к жизни. Маленькие легкие облачка испарений разом стали подниматься и над озером, и над лесом, и над полями. Они всё сгущались, распространяясь с удивительной быстротой. Вскоре уже вся земля скрылась под белой клубящейся пеленой тумана.

Батаки летел вперед, высоко над этой пеленой; воздух в вышине был прозрачен, солнце сияло, но дикие гуси, должно быть, летели ниже, среди клубящегося тумана, и разглядеть их было невозможно. Мальчик и ворон звали их, кричали, но все напрасно, дикие гуси не отвечали.