Софья Хентова - Подвиг Тосканини

Сто музыкантов на эстраде. Перед ними дирижер. Он стоит спиной к публике, лицом к оркестру. Движениями рук показывает, как нужно играть.

Это очень трудно — жестами передать характер музыки. Помогает мимика, еще больше — выражение глаз. Лицо дирижера красноречиво. Он радуется и негодует, одобряет и упрекает. Успевает одному еле заметным кивком показать вступление, другого попросить усилить звучность. Дирижер слышит все инструменты оркестра скрипки, виолончели, трубы, валторны, ударные. Мгновенно замечает неудачи и помогает их исправить. Он слышит все инструменты вместе и оттенок каждого из них.

Дирижер — словно полководец на поле боя, завоевывающий со своим войском музыку.

Сколько разных качеств необходимо дирижеру! Совершенный слух, чтобы оркестр звучал, как принято говорить, «чисто», без нарушения строя. Ощущение красок звучания всех инструментов. Чувство ритма — живого движения музыки. Память, чтобы запомнить партитуру — изложение всех партий оркестра. Скрипач видит перед собой одну строчку нотного текста, пианист — две. Партитура — это двадцать четыре или еще больше строчек, множество знаков, которыми записана музыкальная речь инструментов. И дирижер должен одновременно читать и слышать эту речь.

Дирижером невозможно стать, не обладая богатым воображением, творческой фантазией. Волю должен воспитать в себе дирижер, чтобы подчинить коллектив. Педагогический дар: ведь дирижер на репетициях обучает оркестр. Немаловажное значение имеют красота, выразительность, пластичность жестов, движение, обаяние, артистизм — умение заражать своим чувством других. Выносливость: полтора, два, а то и три часа дирижер в постоянном движении. Он затрачивает не только умственную, но и огромную физическую энергию.

Дирижер это высокообразованный, разносторонний музыкант. Он прекрасно знает музыкальную литературу, возможности оркестровых инструментов и часто играет на некоторых из них.

Вот как великий французский композитор Гектор Берлиоз, замечательный дирижер, писал о требованиях, предъявляемых к этой музыкальной профессии:

«Дирижер должен видеть и слышать, он должен быть легким и сильным, знать композицию, характер и объем инструментов, уметь читать партитуры и, сверх того, обладать специальным талантом… и другими дарами… без которых не может установиться невидимая связь между ним и оркестром: если он лишен способности передавать ему свое чувство, то он совершенно лишается власти, господства, дирижерского влияния на оркестр. В этом случае он уже не директор оркестра, а просто выбиватель такта, если он умеет его выбивать и правильно разделять».

Дирижирование в том виде, в каком оно существует сейчас, — одна из самых молодых музыкальных профессий. В средние века в католической церкви, правда, движением руки в воздухе подсказывали высоту, длительность нот, но значение жестов было ограниченным, характер исполнения они мало определяли. Во времена Баха, да и позднее, оркестром управлял музыкант, игравший на клавесине, или первый скрипач. Считалось, что эти музыканты как бы «задают тон» исполнению.

Затем дирижер стал показывать характер игры жестами, но стоя спиной к оркестру, лицом к публике. Трудно было понять, к кому он, собственно, обращается — к исполнителям или к слушателям. В правой руке он держал палку, довольно тяжелую, громоздкую, — она словно удлиняла руку, делала жесты более понятными и видными любому оркестранту, как бы далеко он ни сидел от дирижера. Со временем палку стали облегчать, укорачивать, делать из ценных пород дерева, а сейчас иногда и вовсе обходятся без палочки, дирижируя руками.

Лишь в ХIХ веке, во второй его половине, утвердилось нынешнее положение дирижера и сложилась дирижерская техника как специальная область музыкального искусства. Появились выдающиеся музыканты, посвятившие себя исключительно дирижированию, родились замечательные оркестровые коллективы.

В конце ХIХ века Италия, солнечная страна музыки, родина современного оперного театра, выдвинула величайшего дирижера современности — Артуро Тосканини. Он прожил долгую жизнь: родился в 1867 году и умер в 1957, в девяностолетнем возрасте.

— И вот, сынок, нагрузились мы на два судна — войско «тысяча», но было нас побольше — тысячи две. Все носили красные рубахи. Так нас и называли — «краснорубашечники»

Поплыли в Сицилию. Там наш вождь, Джузеппе Гарибальди, бросил клич: «Мы желаем одного — освобождения отечества… К оружию! Кто не возьмется за него, тот либо трус, либо изменник! Недостаток оружия пусть никому не служит извинением! В руках храбрых всякое оружие хорошо… Пусть Сицилия снова покажет миру, как доблестный народ освобождается от своих тиранов».

И пошли к нам сицилийцы, чтобы бороться за освобождение Италии от иноземного владычества.

Там—то, у Палермо, в центре острова, и началось сражение.

Затрубил горн. Мы двинулись в атаку, на гору, занятую врагом. Джузеппе Гарибальди шел с нами, а сын его Менотти нес флаг. Менотти ранило в правую руку. Тогда он поднял знамя левой рукой.

Семь уступов было на этой горе. Силы иссякли. Тогда Джузеппе пошел вперед во весь рост.

Мы победили, сынок. А победа всегда привлекает людей. Восемь тысяч нас стало.

Двинулись в Палермо, вихрем — на мост, разогнали стражу.

Два дня сражались против двадцатитысячного войска. Восемь тысяч против двадцати!

Бедняки нам помогали. Женщины и дети строили баррикады.

Мы освободили Сицилию. Править там стал Джузеппе Гарибальди.

…Солнце палит нещадно в саду, густо усаженном оливковыми деревьями. Маленький Артуро сидит на материнской скамеечке и внимательно слушает. Отец заканчивает срочную починку. Работает и рассказывает. О том, таком близком и таком далеком времени, когда, бросив крестьянствовать, отправился он из Пармы в Сицилию. Пешком, без денег и оружия, ночуя в поле или у крестьян, шел Клаудио Тосканини, чтобы сражаться за свободу Италии против австрийцев, против притязаний французской династии Бурбонов. Сражаться под знаменами героя Италии, великого полководца Джузеппе Гарибальди.

В жизни Клаудио это было лучшее время, о котором он никогда не забывал. Красную рубаху гарибальдийца Клаудио берег для любимого сына Артуро: он должен ненавидеть врагов Италии, как и Клаудио.

Борьба, сражения, раны — лучшие годы молодости, отданные родине, не принесли Клаудио устойчивого благосостояния. Когда Гарибальди распустил свое войско, Клаудио возвратился в Парму к тоскливой своей работе. Теперь его самой большой радостью был маленький Артуро. Клаудио мечтал дать сыну образование, подготовить к адвокатской деятельности. Но Артуро любил музыку.