Максим Зверев - Хозяин небесных гор

Секач долго шагал в одном направлении, никуда не отклоняясь, как по хорошо знакомой дороге. Открытые места он пробегал трусцой. Один из заливов Балхаша высох за лето, и на земле белыми пятнами выступила соль. Секач грузно рухнул на белое пятно и громко взвизгнул от резкой боли. Соль, как огнём, жгла рану, но кабан, визжа, всё крепче прижимался к солёному пятну.

Стоны секача разносились далеко окрест. Забыв осторожность, нестерпимо болезненным способом старое животное «засаливало» рану. Это была единственная возможность спастись от мух. В жаркое время года мухи быстро откладывают яички в открытые раны, там выводятся личинки, и тогда мучительная смерть может скосить животное даже от пустячной царапинки, разъедаемой личинками. Впрочем, в ноябре мух уже не было, только оттепель разбудила немногих из них.

Визг секача привлёк внимание волчицы, однако она сразу поняла, что визжит не поросёнок, а могучий секач и он ей не под силу. Волчица спокойно положила голову на вытянутые передние лапы и чутко задремала. Дикие животные прекрасно понимают голоса друг друга.

Две сороки прилетели на визг, уселись на землю. Они долго стрекотали, взмахивали хвостами и перепрыгивали с места на место около секача. А он страдальчески визжал, но продолжал курс лечения, «рецепт» которого получил по наследству от предков.

Соль и морозы медленно сделали своё дело. Прошло два зимних месяца, и рана затянулась. Но хромота осталась на всю жизнь – клыком было повреждено сухожилие на задней ноге.

Всё это время секач бродил один; он окреп, и у него появилось желание найти свой табунок. Ночью секач выбрался из заломов в гуще тростниковых зарослей и пошёл, проваливаясь по колено в снегу.

Долго брёл секач. Дикие свиньи куда-то откочевали, пока он болел. На рассвете он свернул в густые заросли тростников и стал устраиваться на дневную лёжку. Он подрыл клыками осоку и тростник, сгрёб их под себя, сделал в середине углубление и улёгся туда, как в мягкую постель. Кончик морды он сунул в пучок сухой осоки – в «носогрейку», как называют её охотники. Так основательно, по-хозяйски секач устроился на дневной отдых. Осоку и тростник он рвал не как попало, а так, чтобы очистить доступ к лёжке солнечным лучам. Зима перевалила за вторую половину, и солнце приятно припекало. От северного ветра кабана защищала высокая стена тростника.

К вечеру секач снова отправился в путь. Он вышел на открытое место и вдруг почуял резкий волчий запах. Щетиня на загривке поднялась дыбом, хвост поднялся торчком. Волки были близко: сзади чуть слышно похрустывал тростник. Секач бросился вперёд через заломы, и сразу же по его следу с визгом понеслась волчья стая.

Укус в больную ногу заставил секача на всем ходу затормозить и обернуться. Он грозно застучал клыками. Волки отскочили назад и затаились. Но вот опять зашуршал тростник – это звери окружали секача. Он попятился в густой залом тростника, спрятал туда зад и снова звонко зацокал клыками. Маленькие глазки сверкали от бешеной ярости, белая пена клочьями падала на передние ноги. Волки забегали перед секачом. Их было пятеро против одного, но секач был опасен. Измученные голодом, они жадно вдыхали запах горячего живого тела, облизывались, нетерпеливо взвизгивали, но ни один не решался броситься первым. Секач следил за каждым движением и был готов к защите.

Но случилось неожиданное: молодой волк зло огрызнулся на толкнувшего его соседа и на миг оглянулся назад. Этой оплошности оказалось достаточно – секач бросился вперёд с поразительной для его веса стремительностью. Зазевавшийся волк высоко взлетел над тростниками и с воплем рухнул вниз. Секач же снова спрятал зад в залом.

Волков осталось четыре против одного, но они становились всё настойчивее. Не спуская глаз с добычи, они перебегали с места на место. Тростник вокруг был поломан и смят. И вот решающая минута... Словно сговорившись, волки бросились на секача с двух сторон. Тот, что прыгнул справа, на полтуловища опередил в воздухе волка, прыгнувшего с другой стороны. С неуловимой для глаза быстротой длинное клыкастое рыло секача мотнулось влево и вправо – волки, как мячики, отлетели в тростник. Зато другая пара – волчица и молодой волк – успели вцепиться в шею секача. Но зубы ударились о ткань, упругую, словно броня, и сорвались. Волки отскочили с поджатыми хвостами. Секач опять занял оборону. В это время в зарослях жалобно взвизгнул молодой волк. Он корчился там, тяжело раненный. Волки бросились на него и разорвали в клочья. Жадно, не жуя, давясь от спешки, они глотали мясо своего собрата вместе с шерстью.

Секач тем временем был уже далеко. Волки не погнались за ним. Полная луна озаряла тростниковые заросли. Мороз усиливался. Прихрамывая, секач бежал, поскрипывая снегом. Схватка с волками обошлась для него благополучно. Но вот чуткий слух уловил далёкий хруст тростника. Опять волки? Секач замер. Мохнатые уши его приподнялись, ловили малейшие звуки. Но там, впереди, кто-то тоже остановился и слушал. Только от ветра слабо шелестел тростник. Секач медленно двинулся вперёд. Тяжёлое животное высоко поднимало ноги и вертикально опускало их, скользя по зарослям, как привидение. Впереди раздался чуть слышный шорох. Кто-то шёл на сближение. Оба зверя старались подойти друг к другу с подветренной стороны. Прощупывание продолжалось недолго. Впереди оказался такой же старый секач-отшельник. Кабаны мирно разошлись каждый своей дорогой.

В ложбинке, занесённой снегом, секач сделал привал. Под метровой толщиной снега почва не промерзала, и секач до утра вспарывал мордой землю и чавкал корневищами тростника. Сытый, он забрался в густые заросли и устроился на дневную лёжку.

Утром охотник за ондатрами Абрахман набрёл на место, где ночью кормился кабан. Снег был перемешан с землёй. Всё кругом было истоптано, валялись огрызки тростниковых корневищ. Конечно, кабан залёг где-то недалеко и ночью опять придёт сюда. Подкараулить его и застрелить в лунную ночь будет легко. У Абрахмана с кабанами были старые счёты. Они не раз съедали пойманных в капкан ондатр и даже ухитрялись вытаскивать из воды вентеря, разламывали их и съедали рыбу. Охотник торопливо зашагал к своей избушке на берегу протоки, чтобы подготовить всё к охоте.

Солнце едва начало опускаться за тростник, а охотник с ружьём в руках уже был около места, где ночью кормился секач. В дохе из собачьего меха, рукавицах и валенках охотнику мороз был не страшен.

Абрахман хорошо знал привычки кабанов. На место вчерашней кормёжки секач подойдёт из-под ветра. Охотник устроил засаду в таком месте, где ветерок отнесёт его запах в сторону. Он тщательно притоптал тростник, чтобы не шуршал при малейшем движении.