Максим Зверев - Хозяин небесных гор

Устроить запруду на роднике было нетрудно. Члены экспедиции каждый вечер стали купаться. Волчок тоже послушно лез в воду за людьми, когда его звали. Плавал по-щенячьи, хлюпая передними лапами.

Хлеб Волчок ел, смешно гримасничая, долго жуя и кроша на мелкие кусочки. А сырое мясо торопливо и жадно глотал большими кусками, почти не жуя.

Большеголовый, с толстыми непослушными лапами и голубоватыми глазками, Волчок сделался любимцем всех участников экспедиции.

Работы около родника закончились. Однажды утром палатки были убраны, и всё имущество экспедиции погрузили на машину. Последний осмотр места лагеря – и начальник экспедиции сел в кабину вместе с шофёром.

– Поехали!

Машина вздрогнула, качнулась и плавно двинулась вперёд, набирая скорость.

Волчок послушно сидел на коленях начальника экспедиции. Он присмирел и собрался в упругий комочек. Насторожив ушки, тревожно смотрел вдаль, чуть слышно иногда повизгивая.

А навстречу летели родные просторы пустыни. С ветерком машина проносилась по «асфальту» такыров и с рёвом всползала на песчаные гребни. Всё чаще стали встречаться щебнистые участки почвы. И к вечеру пески и барханы низовий реки Чу сменили бескрайние просторы, покрытые сизоватой полынкой и щебнем.

Начальник экспедиции с интересом следил за волчонком. Хвостик его был засунут между задних лапок и словно прилип к животу. Временами волчонок вздрагивал и как-то по-особенному взвизгивал, словно хныкал. Казалось, крошечное животное понимало, что покидает свою родину. Впрочем, вечером на ночлеге Волчок как ни в чём не бывало резвился около костра в незнакомой чужой местности.

К городской жизни волчонок привык быстро. Держали его на цепочке в саду. Вечером после работы с ним ходили гулять. Только первые дни волчонок поджимал хвост и жался к ногам, когда встречал пешеходов. А потом не стал обращать внимания ни на людей, ни на машины. Но если ветер начинал гудеть проводами, волчонку становилось страшно.

Собаки при встрече поджимали хвосты, дыбили шерсть на загривках и перебегали на другую сторону улицы с каким-то не то виноватым, не то обиженным видом. Все они выросли в городе и никогда не встречались с волками, но запах зверя воскрешал в них безотчётный страх перед волками, унаследованный от далёких предков, живших около человека тысячи лет.

Волчок быстро рос и мужал. К осени он сделался красивым, стройным молодым волком с пышной шерстью, но был всегда ласков и весел.

Соседский щенок Лори подружился с волчонком. Оба длинных висячих уха Лори были как бы приспособлены для того, чтобы Волчок мог трепать их, и они всегда были мокрыми после возни двух щенят. Они играли друг с другом до полного изнеможения и тут же валились и засыпали непробудным сном.

«Деликатность» Волчка удивляла всех. Лори бесцеремонно вырывал лучшие куски прямо изо рта волчонка, хотя и был слабее и меньше ростом.

Жил Волчок на цепи около конуры, но относился к этому собачьему домику с полным пренебрежением и ни разу туда не залез. Даже во время осенних дождей он предпочитал спать под открытым небом, свернувшись кольцом и подостлав под себя пушистый хвост.

Наступила зима. Лобастая голова Волчка с пушистыми бакенбардами, полукруглые уши и опущенный хвост издалека отличали его от собак. Но странное дело: он продолжал оставаться ручным и ласковым не только с людьми, которых хорошо знал, но и каждому незнакомому человеку приветливо махал хвостом.

Во время прогулок по улицам Волчок вызывал споры у встречных прохожих. Внешний вид Волчка ясно говорил, что на цепочке по тротуару ведут волка. Но его поведение и добрый взгляд светло-карих глаз вызывали сомнение, и воникал спор. Заканчивался он одним и тем же вопросом:

– Скажите, пожалуйста, это волк или собака?

– Волк.

Встречные шарахались в сторону.

Наступила весна. Пора было ехать в экспедицию, на этот раз на Дальний Восток. Взять с собой Волчка было невозможно. Его отдали на звероферму серебристо-чёрных лисиц. Там он просидел на цепи всё лето.

Надо было видеть не только восторг, а прямо-таки дикую радость Волчка, когда за ним приехали осенью хозяева! Он прыгал, визжал, лизался, стараясь попасть горячим языком прямо в лицо, и бешено носился по двору, гремя цепью.

Наступила вторая зима. Волчок оставался прежним – ласковым и кротким зверем. Только сделался более уравновешенным и «солидным». Он так величественно и красиво ложился на диван, когда его заводили в квартиру, что рука невольно тянулась к фотоаппарату.

Характер Волчка оставался по-прежнему миролюбивым.

Ничего не стоило научить его возить санки. Он вёз их с азартом за город во время зимних воскресных экскурсий вместе с вязанкой лыж и рюкзаков. Это вызывало нестерпимую зависть у встречных мальчишек.

За ремень от его хомутика держались двое лыжников, и он вёз их во весь дух, свесив язык и распугивая встречных спортсменов. На одну из зимних экскурсий взяли в лес приятеля Волчка Лори. В бору их спустили со сворок. В течение двух часов Волчок ни на шаг не отставал от собаки. Куда бы ни побежал сеттер, волк следовал за ним как тень. Всю зиму после этого Волчка отвязывали в лесу, и он никуда не убегал от людей.

Крупный двухгодовалый волк среди заснеженного бора был хорошим объектом для натурных съёмок фотографов-любителей.

Однажды на крутом повороте лесной просеки Волчок в упор наткнулся на корову – её гнала к речке на водопой дочка лесника. Никто не успел опомниться, как Волчок, взрыв снег лапами, бросился прямо под ноги своим хозяевам, поджав хвост и подняв шерсть на загривке. Он испугался никогда не виданного животного.

Во вторую свою зиму Волчок приоделся, как настоящий франт. Длинная пушистая шерсть на щеках напоминала баки господина прошлого века. Подбородок и кончик длинного хвоста были чёрными. На спине выделялось тёмное пятно. Хвост никогда не поднимался выше спины, но движения его были как у собаки: при испуге он поджимал его, при радости размахивал вправо-влево, а когда обнюхивал незнакомый предмет, приседал немного на зад, прижимая уши, а кончиком приопущенного хвоста быстро махал вправо и влево.

Благодарил за ласку Волчок по-своему. Он легонько чесал зубами руку или ногу человека – «искал блох», или валился на спину, поднимая лапы, и принимал позу полной беззащитности; а если в это время ему чесали живот, то он мог лежать так сколько угодно.

Несколько раз Волчок отрывался и вместе с цепью убегал за ворота. Но соседи легко подзывали его и приводили обратно. К концу зимы не только соседи по улице, но и в соседних кварталах знали, где живёт совершенно ручной волк.

Как сторож двора Волчок никуда не годился – он ласкался к каждому человеку.