Игорь Акимушкин - С вечера до утра

Один интересный крылан ни на кого из всей собакоголовой своей родни не похож, ибо голова у него — «дикая карикатура лошадиной морды, изображенной в профиль»! Ноздрястая, губастая, массивная — молотоголовым называют этого крылана. Родина его — Экваториальная Африка.

Про него пишут так: «Ни в каком другом звере не подчинено все так полностью голосовым органам». И еще: «Взрослые самцы обладают парой воздушных мешков, которые открываются по бокам носоглотки и могут быть по желанию надуты, и огромной, увеличенной гортанью. Она почти равна по длине половине позвоночного столба, заполняет большую часть грудной полости и оттесняет сердце и легкие назад и вбок. Крик, из всего этого возникающий, продолжительное кряканье или кваканье, поистине замечателен и, по-видимому, привлекает самок».

Молотоголовые самцы, в груди которых сердце уступило место духовому инструменту, часами ночи напролет через короткие интервалы квакают на деревьях, словно там, вверху, «пруд, полный горластых лягушек».

…Полумрак тропического леса. И все же, чтобы встретиться с тагуаном, самым крупным летуном в отряде грызунов, надо ждать полной ночной темноты. Днем тагуан спит в гнездах метровой ширины. А пока вот его словесный портрет: довольно лупоглаз, уши короткие и широкие. Со спины смотреть — черный с серым, а голова, бока шеи, ноги и летательная перепонка между ними — цвета каштана. Перепонка снизу — серо-желтая с пепельной каймой. Длина (с хвостом) 1,2 метра, размах «крыльев» — 60 сантиметров, вес — 1,4 килограмма.

Во тьме среди диких криков тропической ночи непросто услышать негромкое цоканье, похожее на звуки, издаваемые нашим неумелым в таких упражнениях языком, когда мы подражаем топоту копыт. Это проснулся тагуан! Он робок, но в ночи, укрытый мраком от нескромных взглядов, планирует с дерева на дерево. Жует листья, орехи и фрукты — это, кажется, и весь его корм. Он может почти в пикирующем полете опуститься до земли и, не коснувшись ее, плавно взмыть вверх. Он может выписывать в небе виражи и «мертвые петли», умело, как и парящая птица или планер, используя восходящие токи теплого воздуха, и тогда пролетает над лесными долинами почти полверсты!

Это тагуан. А кагуан? Он тоже ас среди тех, кого природа настоящими крыльями не наделила, а только летательной перепонкой, пригодной лишь для парения (как у нашей белки-летяги и у тагуана).

Одни знатоки считают, что кагуан, или шерстокрыл (ростом он с кошку), — насекомоядный зверь, нечто вроде летающей землеройки. Другие доказывают, что он лемур (летающий, конечно). Третьи же полагают — кагуан не то и не другое, а особое, в единственном лице представляющее целый отряд существо. Головой и мордой кагуан, или колуго, и правда похож на лемура, но зубы у него насекомоядного типа.

Его летательная перепонка более обширная, чем у любого летающего планирующим полетом зверя. Кожистая, поросшая шерстью (не голая, как у летучих мышей) и натянута почти от самого подбородка к концам пальцев на всех четырех лапах (когти на которых, странное дело, втяжные, как у кошек) и дальше — к концу короткого хвоста. Полностью растянув свой парашют, кагуан парит сверху вниз, как бумажный змей — в очертаниях почти идеальный прямоугольник, без каких-либо нарушающих чистую геометрию выступов и впадин. Пролетает в одном прыжке с дерева по воздуху метров семьдесят.

Бывает, что с дерева слезает кагуан на землю, но долго на ней не задерживается, спешит, неуклюже галопируя, взобраться поскорее по стволу вверх и снова парить и парить в пленительной невесомости над роскошью зелени, прикованной корнями к земле!

Днем кагуан спит в дуплах или повиснув на суку, прикрывшись своим парашютом. Шкура у него серо-охристая с мраморными разводами, очень похожа по цвету на лишайники, которыми обросли деревья в тропиках. Дополнительный камуфляж обеспечивают особые «пудреницы» на его коже; с них в изобилии сыплется зеленовато-желтый порошок, и потому шкура кагуана всегда припудрена в тон коре и листве. Если притронуться к нему, то пальцы пожелтеют.

С заходом солнца, очнувшись от дремоты, кагуан, побуждаемый к тому всемогущим аппетитом, рвет листья и плоды, но позы не меняет: висит так же, как провел часы, заполненные сновидениями, — вниз спиной. Ест долго, потому что пища его малокалорийна.

Представляя кагуана, нельзя не упомянуть о его универсальных зубах. Резцы у кагуана сильно выдвинуты вперед и зазубрены. Он не только скоблит ими мякоть плодов, но и… причесывается, как гребешком.

Когда к вечеру кагуан оживает, первым делом приводит в порядок свою смятую во сне напудренную шерсть. Причесывается, чистится. За сумерки и за ночь кагуан прихорашивается так часто, что его «гребень» быстро забивают обрывки волос. Однако конструкция его настолько совершенна, что в ней предусмотрены на этот случай специальные щеточки для чистки самого гребня. На конце языка кагуана — многочисленные бугорки. Быстро-быстро проводя языком по зубам, он очищает их от волос.

Природа сберегла два вида кагуанов: филиппинского и малайского, который живет в горных лесах Индокитая и на островах Ява, Суматра, Калимантан. Именно там, где обитают и другие странные летуны, которые фактом своего существования опровергают известную идею о том, что «рожденный ползать летать не может».

Один из таких необыкновенных летунов — маленькая зеленая лягушка. «Зеленая», впрочем, не всегда: цвет ее кожи изменчив. Края ног и пальцы сверху оранжевые. А между пальцами — очень широкие перепонки. От внешнего пальца до локтя тоже тонкая перепоночка натянута. Растопырит лягушка все перепонки — получается надежный парашют. Чем с большей высоты прыгнет лягушка, тем дальше летит (по параболе!).

Если измерить расстояние полета по земле (от места приземления до дерева, с которого лягушка стартовала), то оно примерно будет равно двум пятым высоты, с которой полет начинался.

Эти лягушки, их называют «летающие калимантанские», живут в лесах, кустарниках и даже в высокой траве на Калимантане, Суматре и некоторых Филиппинских островах. Ночами множество их собирается на кустах и ветвях деревьев, растущих у воды. Самцы играют на «барабанах»: их кваканье похоже на звучание надутого воздушного шарика, по которому пальцем постукивают. А у самок (они крупнее самцов — сантиметров 6–7) дела поважнее. Выбрав нужные ветки (они над водой должны нависать), лепят на них свои… гнезда. Пенистые вначале и бурой корочкой твердеющие позднее. На листе, суку, корне или камне над водой самка-лягушка добросовестно, как хорошая хозяйка крем, взбивает задними ногами извлеченную из себя жидкость. Растет пенная шапка на листе: в нее прячет заботливая лягушка свои икринки. Снаружи пенистая колыбелька скоро прочной корочкой покроется, а внутри влага сохраняется долго. Головастики из икринок выйдут и нетерпеливой своей возней стенки домика порвут (либо ливни его смоют с листа). Упадут вниз, в воду, в ней будут жить до превращения в лягушат.