Анатолий Томилин - Хочу всё знать [1970]

А вот наконец и нужный нам раздел: «Великая Отечественная война». Чего в нём только нет! Ровными рядами, словно на параде, выстроились пробитые пулями немецкие каски. На стенах — оружие, оставленное фашистами на нашей земле: пулемёты, автоматы, винтовки. Под стеклом — фотодокументы, схемы действий партизанских отрядов в Лужском районе, по тропам которых ребята не раз ходили походами. Здесь же карта, которой пользовался командир Пятой партизанской бригады Герой Советского Союза К. Д. Карицкий. Среди многочисленных реликвий ящичек со священной землёй Брестской крепости. На стеллажах — бомбы, мины, снаряды.

Лихорадочно роемся во всём этом богатстве. Но всё — не взрывоопасно. Чувствуется, что музеем руководит чья-то опытная рука.

Спрашиваем: «Кто?»

Оказывается, директор, бывший фронтовик. Сейчас его нет — болен. А вот и Паша Симанов достаёт свой «экспонат» из укромного уголка.

Мина! Боевая мина со взрывателем!

Паша припрятал её здесь до прихода директора. Да, редко какой музей мира может похвастать столь «ценным» экспонатом. И только когда грохнул взрыв уничтоженной мины, ребята по-настоящему осознали опасность, которая подстерегала их в музее весь этот день.

Из Конезерской школы спешим в деревню Торошковичи. Там найден крупнокалиберный снаряд.

У деревни стайка ребятишек встречает наше появление радостными воплями. Не останавливаясь, едем дальше. Мальчишки несутся следом, мелькая босыми пятками и заполняя деревенскую улицу разноголосым гамом.

Подъезжаем к зданию сельсовета. Председатель сельсовета, в прошлом фронтовой сапёр, нам знаком. Заявки, поданные им, всегда точны и лаконичны. Можно быть уверенным, что, если в заявке сказано «снаряд», мы не рискуем найти вместо него старый огнетушитель, как это было недавно на Заречной улице в Луге.

Здороваясь, председатель рассказывает нам, что снаряд нашли грибники в трёх километрах от деревни. Такой снаряд он видит впервые, и лучше всего взорвать его на месте.

Быстро перекусив в совхозной столовой, вновь садимся в машину и через несколько минут осматриваем очередную находку.

Форма снаряда необычна. Удлинённое торпедовидное тело его зловеще поблескивает неизвестным нам взрывателем. Никакой маркировки нет. Председатель сельсовета прав, такой снаряд следует уничтожать на месте. Самое трудное для нас сейчас — оцепить и прочесать опасный район. Ведь разлёт осколков от такого снаряда не менее километра. Из этого района необходимо удалить всё живое.

Председатель собрал нам в помощь несколько женщин и ребят постарше. Инструктирую собравшихся, и по команде «пошли» неровная цепь, похожая на идущих в атаку новобранцев, двинулась к темнеющему впереди лесу. У леса первое препятствие. Пастух, пасущий здесь коров, маленький и ершистый, заартачился.

— Чихал я на ваш снаряд, — просто заявил он, — никуда отсюда не уйду. Не из пугливых.

Уговоры не помогали. Пастух твёрдо стоял на своём: «Никуда не уйду, не из пугливых».

Подобные случаи в нашей практике бывали. Иногда человек, вопреки здравому смыслу, отказывается выполнять требования, диктуемые обстановкой. В таких случаях мы применяем различные способы воздействия на упрямца, заставляя его подчиниться. Один из способов я разрешаю применять только себе, хотя все воины от него в восторге. Они назвали его «удар по психике». Пока упрямый пастух препирается с односельчанами, я достаю из сумки имитационный взрывпакет, незаметно поджигаю шнур и бросаю пакет в сторонку. Неожиданный взрыв всех буквально потрясает. Коровы шарахаются в сторону и, задрав хвосты, мчатся к деревне. Пастух бежит за ними.

Углубляемся в лес. Идём, стараясь не терять друг друга из виду. Изгоняем из леса грибников. Оцепляем опасную зону постами. Укладываем на снаряд заряд тротила, и по команде «огонь» сержант Беляев поворачивает рукоятку подрывной машинки. Гремит взрыв.

Теперь пора и домой. По пути заезжаем ещё в одну деревню — Старую Середку. Здесь дед обнаружил у себя на чердаке мину.

— Осторожнее, сынки! — напутствует он нас. — Какая-то неизвестная конструкция. Не дай бог саданёт…

Удалив упирающегося деда из дома, мы с Беляевым поднимаемся по шаткой, ненадёжной лестнице на чердак.

Пыльный луч света, льющийся из слухового окна, не в силах пробиться сквозь нагромождения сломанных стульев, столов, горы дырявых валенок.

— Нашёл, товарищ старший лейтенант! — говорит сержант Беляев, опускаясь на колени перед лежащим в опилках тёмным предметом. Осматриваем. По форме предмет напоминает цилиндр. Длина цилиндра сантиметров пятьдесят, диаметр около двадцати. На одном конце его крышка на замках-«молниях».

Осторожно, не без опаски, снимаем крышку. Тусклой медью блеснул циферблат. На нём какие-то буквы, цифры, посередине небольшой кружок. Большего в чердачном полумраке рассмотреть не удаётся.

Решаем вынести мину на улицу.

Беляев бережно, словно грудного ребёнка, берёт её на руки и, благополучно миновав все препятствия, добирается до лестницы.

— Принимай! — кричит он стоящему внизу Шпанькову. — Неси на свет, да осторожнее…

Но тут случилось неожиданное. Старенькая лестница, не выдержав тяжести двух человек, переломилась. Беляев, с трудом удержавшись от падения, выпустил мину из рук, и она загрохотала вниз по лестнице. Мы замерли. Ударившись о пол, цилиндр перевернулся, крышка отлетела в сторону и из него выпал какой-то блестящий предмет.

Ба! Да это же пустая артиллерийская гильза, дно которой мы и приняли за циферблат.

Когда «неизвестную конструкцию» показали деду, тот засмущался.

— И как она на чердак попала, в толк не возьму, — виновато бормотал старик. — Не иначе Курт притащил.

— А кто такой Курт?

— Да немец тут один во время войны жил у меня. Куртом звали. Любил, бестия, поговорить. Я, бывало, его ругаю на чём свет стоит. Чего, говорю, вам, грабители, в России-то надо? Сколько уж раз бивали вас здесь, а вам всё неймётся. И на этот раз выбьют вас отсюда наши ребята. А он меня по плечу хлопает и по-своему что-то лопочет. Ну, а как поприжали их наши, собрал Курт вещички и говорит на самом что ни есть русском языке: «Хорошо ругаешься, старик, до свидания. Я всю жизнь хлеб потом добывал. Мне чужая земля не нужна. Это фюрерам нашим её не хватает».

Прощаемся с дедом. Теперь домой.

Машина выскакивает на шоссе, Подгорный включает пятую передачу. Через час мы в Луге. Заходим в военкомат, чтобы доложить о проделанной за этот день работе. И здесь нам вручают новую телеграмму, от которой цепенеет сердце: «Подорвались дети…»

Выжимая из своего ЗИЛа всё, что можно, мчимся на станцию Мшинская, на место происшествия. Спешили не напрасно.