Михаил Ильин - Воспоминания и необыкновенные путешествия Захара Загадкина

Ничего не поделаешь, такова служба флотская, а все же на душе тоскливо.

Товарищи утешают, говорят, праздничную радиопередачу, Захар, ты и на палубе услышишь, репродуктор на судне замечательный, никакой шум моря его не заглушит, да и погода стоит спокойная.

Хорошо, конечно, голос Москвы послушать, однако обидно, что праздничного салюта не увижу: телевизора на корабле у нас нет. А я люблю салют смотреть. Очень уж торжественно и красиво лучи прожекторов по ночному небу играют.

Посетовал коку на свою участь, а тот и скажи:

— Знаешь, Захар, наверняка обещать не могу, но кое-что постараюсь сделать. Телевизор не телевизор, а есть у меня другое хитрое устройство, давно работаю над ним. Если к вечеру удастся пустить его в ход, тогда ты и другие товарищи салют увидите. Повторяю: обещать не могу, не все от меня зависит, да и деталей некоторых не хватает…

Что верно, то верно — наш кок известный любитель техники, постоянно что-нибудь мастерит, изобретает. У себя в камбузе он к котлам особые пластинки приладил, от пластинок провод провел и теперь, когда суп или кофе закипают, пластинки сами огонь под котлами сбавляют. Большой выдумщик наш кок. Может быть, в самом деле пустит к празднику свое устройство?..

Наступает вечер. Несу вахту на палубе, слушаю праздничную передачу из Москвы. Немного веселее стало, особенно когда нам, всем плавающим по морям и океанам, привет передали. Незаметно подошло время салюта. Музыка в репродукторе стихла. Раздался бой часов со Спасской башни Кремля, потом донеслись до нас первые залпы орудийного салюта. Сейчас в Москве взыграют прожекторы, взлетят в ночь цветные веера ракет.

Кончилась пушечная пальба, нет ничего в небе над нами, только звезды в высоте мигают. Досадно, подвело кока его хитрое устройство.

А тут и радио замолчало. Наверное, прервалась связь с Москвой. Только подумал об этом — на горизонте прожекторный луч вспыхнул. Пробежал по небу, за ним второй, третий, четвертый, пятый… И пошло, и пошло! Такая чудесная игра света началась!

Что ни луч, то разным цветом горит — красным, малиновым, желтым, зеленым. Движутся по небосклону струи света, то сходятся в пучок, то разбегаются по сторонам и каждый миг меняют окраску. Только что луч был оранжевым, а стал лиловым, пунцовым, голубоватым, нежно-золотым. Снопы света вытягиваются в длину, потухают, снова заливают пламенем небосклон. Отражая игру огня, меняется и цвет моря — из синего делается сиреневым, розоватым, пурпурным, бледно-желтым.

Славно работали прожектористы, удивительно быстро меняли стекла в своих огромных лампах, Внезапно вдоль горизонта развернулась широкая огненная лента и тут же взметнулась высоко вверх. Она изгибалась, точно колеблемая ветром, потом снизу у нее появилась серебристая бахрома, а сама лента стала напоминать занавес. Волнистые складки занавеса растягивались, сжимались, опять растягивались, он горел, искрился, переливался, трепетал и вдруг… рассыпался на тысячи лучей.

И всё исчезло, на темном небе остались только яркие звезды.

Я был потрясен салютом! Хотел тут же поблагодарить кока, поздравить его, однако усомнился: хоть и большой он выдумщик, а вряд ли такое ему под силу… Все-таки корабельный повар, а не великий изобретатель… Впрочем, изобретатели — народ дотошный, от них всего ожидать можно. Ведь многие из них тоже не были известны, пока не прославились первым своим изобретением. Пожалуй, и с нашим коком так будет, если он в самом деле придумал устройство, чтобы без телевизора смотреть салют за тысячи километров, показывать в небе чудесные световые картины. Жаль, что в технике разбираюсь слабо, не решить мне этот вопрос…

Нехорошо подслушивать посторонний разговор, еще хуже передавать его, попросту говоря — сплетничать. Мне самому это понятно, да все против моей воли вышло. Забрался я после дежурства в укромный уголок на палубе, книжку раскрыл, как вдруг слышу — товарищи рядом беседуют. Голоса громкие, морские, чужие слова сами по себе в уши лезут, и книжка, на грех, попалась малоинтересная. Поэтому в умышленном подслушивании юнгу Загадкина прошу не винить. Не стоило бы вспоминать о том случае, если б разговор очень занятным не оказался.

Началось с того, что я услышал голос корабельного радиста, такого же выдумщика, как наш кок. Говорит радист с хрипотцой, по ней и определил, кто хозяин голоса.

— Давно это было, я тогда еще комсомольский значок на своей куртке носил, — рассказывает радист. — В ту пору в нашем городке Горьковской области одна бабка жила, противная-препротивная. Не такая уж старая или немощная была, а работать ни за что не хотела, от любого дела отлынивала, даже самого легкого. За птицей смотреть отказывалась, сторожихой быть не желала. Словом, не бабка, а лодырь. К тому же выпивать любила. Вы спросите, где для выпивки деньги брала? А она целыми часами на церковной паперти сидела, милостыню просила. Что днем соберет, то к ночи пропьет. Кто не знал бабку, подавал монетку-другую — поди угадай, что она пьяница. А от тех, кто с нашей или соседней улицы, поживы у нее было мало.

Помню, сидит она у церкви, разные жалостные слова произносит, а ей, как положено, вежливо отвечают:

— Бог подаст, бабка.

Бабка злющая, огрызается на такой ответ: «Захочет и подаст, вам назло подаст!»

И вот ведь какое необыкновенное происшествие с этой бабкой приключилось. Выходит она ранним утром из хаты, где жила, а по всему ее дворику деньги рассыпаны. И всё серебряные! Земля словно после дождя мокрая, монетки тоже мокрые, так повсюду и поблескивают.

Обрадовалась бабка, собрала деньги в мешок, к соседям кинулась, серебро показывает. Соседи ахают, удивляются, а она им одно твердит: «Вот мне и подал бог. Вам, безбожникам, назло вместе с дождем с неба прислал!» Такую пропаганду божественную развела, что дальше некуда.

Обежала бабка соседей, от них прямиком в магазин направилась, протягивает продавцу свое небесное серебро и вино взамен просит.

Продавец посмотрел на деньги, обратно возвращает: «Не могу монеты принять, у меня их кассир в банке не возьмет: хоть и русские, да не нашей, не советской чеканки».

Те, кто в магазине был, обступили продавца, интересуются деньгами, некоторые на зуб пробуют, не фальшивые ли. Серебро как серебро, но верно, чеканка не наша, царские гербы на нем выдавлены. Прав продавец, не примут монету в банке.