Павел Лопатин - На телефонной станции

— Ну, а если я отодвину гвоздь от магнита? — нетерпеливо спросил Пулькин.

— Тогда ток прекратится, — спокойно ответил Брянцев. — Но это станет тебе более понятным, если я тебе вторую побасенку расскажу. Представь себе вот что. Электрический провод — это тротуар. На нем стоят мальчишки (электроны), торгующие папиросами. Они чувствуют себя не совсем спокойно: милиция запретила им это занятие.

Рис. 4. Число телефонных разговоров в год на одного жителя в разных странах.

Магнит, это — дом с окнами, выходящими на улицу, а гвоздь, то приближающийся, то отодвигающийся от магнита, — милиционер, то подходящий к окну, то уходящий внутрь комнаты. Ясно, что как только милиционер (гвоздь) подойдет к окну (приблизится к магниту), папиросники бросаются убегать (ток идет по проводу). Когда же он отойдет от окна, мальчишки снова спокойно торгуют папиросами (ток прекратился). Понял?

— Еще бы, конечно понял!

— Ну, так запомни как следует, значит, и это: когда к магниту с обмотанным вокруг него проводом приближается кусок железа — в проводе появляется ток. Стоит отодвинуть кусок железа — ток прекратится. Если ты это понял — для тебя уже плевым делом будет уразуметь работу телефонного аппарата.

Пулькину принесли уже готовый мандат из канцелярии.

— Еще минут десять, и мы поедем на станцию, — заявил Брянцев, заканчивая свой третий чертежик.

— Теперь уже мы можем перейти к самому телефону, — начал он свои объяснения. — Надо тебе сказать, что звук твоего голоса — это волны в окружающем тебя воздухе, такие же, как на поверхности воды от брошенного камня. Представь, что ты разговариваешь по телефону с Колесниковым. Воздушные волны, вызванные твоим голосом, ударяются в тонкую пластинку, находящуюся в трубке телефона. Она, кстати сказать, изображена на моем чертеже (рис. 3), который представляет собой самое грубое изображение того, что находится внутри телефонной трубки. Под влиянием этих волн, пластинка начинает колебаться, то приближаясь, то отодвигаясь от находящегося внутри трубки магнита, который обмотан медным электрическим проводом. Как ты уже знаешь из моей второй «побасенки», от этих приближений железной пластинки к магниту в проводе появляется электрический ток. Другими словами, пластинка, это — милиционер, а электрический ток — трусливые папиросники. Ясно, что чем дальше стоит у окна милиционер, тем дальше происходит улепетывание папиросников и наоборот. Говоря проще, в твоем аппарате звук твоего голоса превращается в электрический ток, который то прерывается, то снова возбуждается в зависимости от того, затихает или снова слышится звук твоего голоса. Ток этот по проводу бежит в аппарат Колесникова. Тут происходит вот что.

Ток, добежав, до аппарата, обегает вокруг находящегося в нем куска железа (рис. 3). Под действием этого тока (вспомни-ка теперь мою первую побасенку) железо становится магнитом и притягивает к себе тонкую железную пластинку, находящуюся перед ним. Но, ведь ток то прекращается, то снова возбуждается под действием твоего голоса. Поэтому и железо то намагничивается, то размагничивается и, значит, то притягивает, то отлепляет от себя тонкую пластинку. Таким образом, как ты, мой прилежный ученик, вероятно, уже сам догадался, эта пластинка в аппарате у Колесникова начинает также колебаться, как колебалась пластинка в твоем аппарате от действия твоего голоса, Колебания Колесниковской пластинки создают воздушные волны, которые, ударившись о барабанную перепоночку уха Колесникова, дадут ему полное впечатление твоего голоса.

Вот тебе, мой ученик, и весь секрет телефонного аппарата. В нем, как ты понимаешь, удалось сначала твой голос превратить в электрический ток, а потом в аппарате Колесникова электрический ток снова превратить в звук.

— Спасибо, Брянцев! — горячо пожал ему руку Пулькин. Для меня теперь, как на ладони, вся работа этого аппарата. Прости, что я тебя сгоряча вначале обидел. Ты был прав: не расскажи ты своих побасенок, я, пожалуй, не так бы скоро понял секрет телефона… — Ну, а теперь в путь! Айда на станцию!

— Каким образом мы туда попадем?

Рис. 5. Сердце телефонной станции — «кросс ».

— Я думаю — верхами. Пойдем на двор, — там, вероятно, уже оседланные лошади стоят.

И оба приятеля быстро зашагали по коридору.

Через пять минут оба приятеля ехали по пустынным улицам города, за обладание которым верстах в 25 от него шел ожесточенный бой.

— Слушай, Брянцев, а давно люди додумались до телефона? — спросил Пулькин.

— Не очень. Его изобрел Грахам Белль и впервые о нем узнали в 1876 г. на всемирной выставке в гор. Филадельфии в Соединенных Штатах Северной Америки.

— Это значит — меньше 50 лет тому назад, — рассуждал сам с собою Пулькин.

— Ну, да, меньше 50, — подхватил Брянцев, — а между тем за эти несколько десятилетий телефон весь мир завоевал.

— Ишь ты куда хватил!

— А что же? — вскипел Брянцев, обидевшись за любимый им телефон.

— По-твоему 22 миллиона телефонных аппаратов, которые в настоящее время разбросаны по всему земному шару, — плевое дело? А 92 миллиона верст телефонных проводов, это тоже пустяк? А то, что в одном только Нью-Йорке имеется 980.000 телефонных аппаратов, а в Стокгольме, столице Швеции, почти на каждых трех жителей приходится по телефону — это как тебе нравится? А…

— Погоди, погоди! — перебил его ошеломленный Пулькин. Неужели, действительно, все это так, как ты говоришь?

— Мне врать никакой охоты нет.

— Но скажи, пожалуйста, почему же по нашему Союзу этого не заметно? — недоумевал Пулькин. Неужели мы так отстали?

— Порядком таки позадержались. Да вот тебе сравнение: в то время, как в Соединенных Штатах на каждого жителя приходится в год 174 телефонных разговора, в Германии — 30, во Франции — 18, у нас, в СССР, это число падает до 4. Это значит, что мы разговариваем по телефону в 43 раза реже, чем американцы.

Некоторое время Пулькин молчал:

— Скажи, Брянцев, — заговорил он, когда они уже были почти у здания станции. Ведь по телефону можно только разговаривать в пределах города?

— Ха! — даже рассердился Брянцев. В пределах города! — передразнил он Пулькина. Да ничего подобного! Из Москвы можно прекрасно разговаривать по телефону с Ленинградом, а, ведь, это 600 с лишним верст. Хорош «предел города», нечего сказать. А за границей из Норвегии, например, можно разговаривать со Швецией, а из Голландии — с Германией и Данией.