Борис Мандель - Всемирная литература. Искусство слова в Средневековье и эпохи Возрождения. Начало Нового времени

Сороковые годы связаны в жизни Боккаччо с частыми переездами: Флоренция и Равенна, Неаполь и Рим. Перед его глазами проходят страшные эпизоды-чумы в Италии… После 1361 года Боккаччо возвращается на родину в Чертальдо, посвящает свои дни чтению священного писания и религиозных книг отцов церкви. Поклонение морали и знаниям – вот его интересы теперь…

Заброшены попытки закончить роман в стихах «Филострато», отложены в сторону «Филоколо» и «Тесеида». Забыты «Фьезоланские нимфы» и «Амето».

Творчество его утратило былую легкость, шутливость, озорство. Оно стало более серьезным и строгим. Муза поэзии уступает место Музе истории. К тому же Боккаччо часто занят другим – он выполняет ряд дипломатических и иных поручений республики. Одним из таких поручений явилось чтение публичных лекций о «Божественной комедии» Данте. Кроме того, вспоминая чудесное знакомство с Петраркой (видимо, впервые они встретились в 1350 году), он посвящает ему восторженный панегирик «О жизни и нравах господина Франческо Петрарки». Подобно Петрарке он пишет на латыни: один за другим выходят трактаты: «Генеалогия языческих богов» (1350-1363), «О злосчастной судьбе знаменитых людей» (1355-1360) и другие. Защита поэзии от невежд, право писателя на поэтический вымысел – это и многое другое составляют основу трактатов Боккаччо. Отдельная глава в «Генеалогии языческих богов посвящена древнегреческим поэтам.

В 1360 г. Боккаччо приглашает во Флоренцию ученого грека, который толковал студентам местного университета творения Гомера и других эллинских авторов. Боккаччо, прекрасно осознававший огромное значение эллинской традиции, с гордостью заявлял, что именно ему современники обязаны «возвращением» Гомера.

Но величайшим поэтом для него оставался Данте. Боккаччо не только публично комментировал «Божественную Комедию», но и написал на итальянском языке «Жизнь Данте» (1357-1362). Это первая биография великого итальянца, и написана с душевной теплотой и глубоким почтением. Но это все было после… После «Декамерона»…

Миниатюра, предваряющая первый день «Декамерона»

Одна из самых знаменитых книг в мире, «Декамерон», была создана, скорее всего, между 1349 и 1351 годами. За образец Боккаччо берет средневековые сборники так называемых примеров , новелл на латинском языке, создаваемых для проповедников, причем, источниками не гнушались брать не только эпизоды Священного писания, но и языческие басни, анекдоты, сказки и легенды Древней Греции и Рима Историкам литературы известны сборники «Римские деяния» и «Народные проповеди»).

«Декамерон» Боккаччо стал сам, в свою очередь», образцом для писателей-новеллистов на все последующие века. Однако давайте не забывать, что многие современники считали «Декамерон» произведением посредственным, а Петрарка, например, хоть и перевел книгу на латынь, признавался, что с трудом ее одолел – «слишком толстая…».

Еще одна чудесная средневековая иллюстрация к книге Боккаччо

«Декамерон» содержит десять тематических блоков – десять дней рассказов троих молодых людей и семи девушек, собравшихся в тосканском имении одного из героев, чтоб спастись от чумы – и лучшего развлечения, чем пение и танцы, любовь и игры, купание и прогулки, а, главное, увлекательные, поучительные, фривольные, таинственные истории, они не нашли! Время Боккаччо еще не знало сказок «Тысячи и одной ночи», но как похожи новеллы с обрамляющими конструкциями, новеллы, где внутри одной содержатся другие, на прекрасные сказки мастерицы Шехерезады!

Боккаччо начинает книгу с описания чумы. Он пишет об этом как очевидец, хорошо зная, что среди его читателей могут быть и, наверное, есть те, кто пережил недавно это страшное бедствие. Он говорит о симптомах болезни и ее неумолимом развитии. О том, как на переполненных кладбищах «рыли преогромные ямы и туда спускали целыми сотнями трупы, которые только успевали подносить к храмам. Клали их в ряд, словно тюки с товаром в корабельном трюме, потом посыпали землей. Потом клали в один ряд – и так до тех пор, пока яма не заполнялась доверху». Никто еще не писал подобным образом до Боккаччо… В сторону реверансы и литературный этикет!

Но, пожалуй, самым горестным следствием моровой язвы явился тот нравственный хаос, который воцарился во Флоренции. Врачи и священнослужители бессильны были перед грозной стихией. Чума рвала и извращала естественные человеческие отношения. Одни запирались в своих домах, другие проводили свое время в оргиях. Никто не занимался полезным трудом… «Бедствие вселило в сердца мужчин и женщин столь великий страх, что брат покидал брата, дядя племянника, сестра брата, а бывали случаи, что и жена мужа, и, что может показаться совсем уже невероятным, родители избегали навещать детей своих и ходить за ними, как если бы то не были родные их дети».

Имена своих избранников, молодых людей, спрятавшихся от чумы, Боккаччо заимствует из собственных произведений – Панфило (Памфило), Филострато, Фьяметта. Желая сделать свой загородный досуг (или последние дни жизни?) достойным и разумным, они решают на протяжении десяти дней рассказывать друг другу по одной новелле в день. Для поддержания естественного порядка они избирают ежедневно королеву или короля. Так и возникает книга, состоящая из ста новелл, рассказанных на протяжении десяти дней. Отсюда и название «Декамерон» (греч.), что означает буквально «Десятидневник».

С благочестивой тирады начинается наша книга новелл, что может навести читателя на мысль, что перед ним произведение, тесно связанное с общими традициями средневековья. «Всякое дело, милейшие дамы, – говорит Панфило, – какое только ни замыслит человек, должно совершаться во имя того, кто положил начало всему сущему, имя же его чудотворно и свято. Вот почему и я, раз уж мне выпал жребий открыть наши собеседования, намерен поведать вам одно из его поразительных деяний, дабы мы, услышав о таковом, положились на него, как на нечто незыблемое, и вечно славили его имя».

Вслед за этим Панфило рассказывает о нотариусе Чеппарелло, человеке в высшей степени порочном: лжесвидетеле, убийце, богохульнике, грабителе, распутнике, пьянице, шулере и великом обманщике. Даже на смертном одре он так ловко обманул благочестивого монаха, что тот счел его святым… Намеки?

Иллюстрация к еще одной новелле