Татьяна Семенова - Наложница императора

— Итак, — сказала Цыси, обращаясь к наложнице, — Тебе лучше умереть, — и она бросила взгляд на евнуха Цуя.

Тот подскочил к Чжень, кликнул других евнухов, её завернули в кошму и потащили к глубокому колодцу. Наложница даже не пыталась сопротивляться. Её участь была предрешена. Она только успела прокричать императрице:

— За твои злодеяния тебе никогда не обрести покоя: ни при жизни, ни после смерти.

Цыси встала со своего места и направилась к выходу.

— Знаешь, — обратилась она к Ли Ляньину, — мне так жаль, что пришлось срезать ногти. Кстати, ты не забыл распорядиться, чтобы упаковали мои золотые чехольчики?

— Все указания старой Будды выполнены в точности, — поклонился евнух. — Ваш раб отдал нужные распоряжения.

Императрица кивнула довольная и спросила:

— Жена Гуансюя готова к отъезду?

— Она ждёт у повозки, Ваше Величество.

— Хорошо. Мне будет с кем поболтать в дороге.

Перед Аней лежал толстенный том «Истории Китая». Перелистывая страницы дрожащими от волнения пальцами, она искала то место, где упоминается о Чжень Фэй — драгоценной наложнице императора Гуансюя.

— Вот, нашла, — вслух произнесла она и от нахлынувших нехороших предчувствий в ужасе закрыла глаза. — Боюсь читать дальше.

Потом взяла себя в руки и заскользила глазами по строчкам. Немного там было про наложницу Чжень, совсем немного…

«Да что же это?» — чуть не закричала Аня. Глаза наполнились слезами. Она снова и снова перечитывала короткий абзац и рыдала в голос:

— Убили! Её всё-таки убили!.. Но почему? Я же сделала всё возможное, чтоб устранить убийцу, — в отчаянии спрашивала себя девушка. — Как эта коварная и страшная женщина осталась жива? А Чжень, милая Чжень погибла! Почему? Почему? Что мы с ребятами сделали не так?… Или… — вдруг новая мысль посетила её. — Что, если историю вообще нельзя изменить?

Она говорила сама с собой, и от этого внезапного вопроса, произнесённого вслух, повеяло дремучей мистической жутью. Вспомнилась пушкинская «Песнь о Вещем Олеге» — привет Ивану! — и все другие подобные легенды древности.

«Мы попали в прошлое и стали винтиками того времени, — размышляла Аня уже про себя. — Все события „подстроились“ под нас, однако результат получился точно такой же, как если бы нас не было. Сценарий жизни может меняться в зависимости от обстоятельств, но итог всегда одинаков. Судьбу не обманешь! Так говорили во все времена и у всех народов. Или я ошибаюсь? — она потёрла лоб холодной рукой и вздрогнула, как от чужого прикосновения. — Ну, ладно, пусть мне не удалось помочь моей предшественнице по прошлой жизни, но неужели и Цыси не настигло возмездие? Ведь всякое зло обязательно должно быть наказано», — и Аня с надеждой перелистнула страницу.

Только спустя два года в 1902 году императорский кортеж во главе с Цыси вернулся в столицу. Переговоры с иностранцами закончились полным поражением Поднебесной империи. Китай должен был выплатить огромную контрибуцию, Китаю было запрещено покупать за границей современное оружие, Китай должен был вывести войска из столицы, и управление посольским кварталом полностью переходило в руки иностранцев.

Император Гуансюй опять вернулся на остров Иньтай и по-прежнему находился под бдительным контролем Цыси. Иногда, если ему позволялось выйти с острова, Гуансюй приходил к месту гибели своей любимой наложницы и подолгу сидел на скамейке около колодца, думая о том, как бы хороша была жизнь, если б не было злой и коварной Цыси. Придворные с жалостью смотрели на него. А место гибели наложницы называли с тех пор «колодцем Чжень». Вся последующая жизнь императора превратилась, по сути, в медленное угасание.

Императрица Цыси всеми силами старалась забыть о Чжень, ведь та была не единственной её жертвой. И всё же Цыси начали мучить кошмары. Даже наяву. Ей чудилось, будто по дворцу бродит приведение Чжень. При этом стулья начинали сами двигаться и слышались чьи-то шаги. В голове императрицы, как удары грома, раздавались последние слова убиенной наложницы: «Тебе никогда не обрести покоя: ни при жизни, ни после смерти». Зловещие, гудящие, как набат, они приводили Цыси в ужас, ведь по традиционным верованиям китайцев, последнее, что пожелает тебе умирающий, непременно сбудется.

У своей опочивальни Цыси поставила ещё большее количество охранников, и около её постели всегда дежурили евнухи, фрейлины и служанки, зорко наблюдавшие друг за другом. Цыси была чрезвычайно суеверной, она верила во все приметы. «Ох, не к добру это!» — думала она при каждом появлении призрака наложницы. Везде, где только можно, она стала вешать иероглиф долголетия «шоу». Например, на стенах и потолке своей опочивальни приказала написать его красками, а на халатах, кофтах и туфлях этот иероглиф вышивали… Но призрак Чжень, пугающий императрицу, явился лишь прелюдией к главному возмездию за все совершённые ею злодеяния.

После позорного поражения Китая в войне против «иноземных дьяволов» Цыси решила переменить тактику своего правления. Императрица наконец-то признала, что страна нуждается в целом ряде реформ. В 1905 году правительство по инициативе Цыси издало целый ряд прогрессивных указов: о реорганизации армии по европейскому образцу; об отмене государственных экзаменов при занятии чиновничьей должности; о преподавании наряду с конфуцианской философией математики, истории, географии и других наук…

Властолюбивая императрица вновь наслаждалась богатством и славой. Во дворцах Запретного города всё так же царила атмосфера слепого повиновения Цыси и всеобщего раболепия. Любые её желания выполнялись немедленно. Малейшая провинность или оплошность евнухов и слуг каралась с беспримерной жестокостью. Мания величия императрицы перешагнула все мыслимые пределы.

Как-то евнух, игравший с нею в шахматы, опрометчиво произнёс:

— Раб бьёт коня почтенного предка.

Императрица в гневе воскликнула:

— А я бью тебя и всю твою семью.

Евнуха выволокли из палаты и забили до смерти. Удалось ли спасти семью, история умалчивает.

Любой, не угодивший Цыси, становился её злейшим врагом, и она расправлялась с человеком жестоко и беспощадно.

Что же касалось жизни самой Цыси, её наполняли всякого рода развлечения: театральные представления, банкеты, праздники, званые обеды; а также бесчисленные подарки разнообразили её непрерывный досуг. Дни рождения, как и прежде, отмечались с особой пышностью и длились по нескольку недель, с каждым годом всё дольше и дольше.

В начале осени 1908 года Цыси заболела. Кто-то из евнухов донёс ей, что Гуансюй радуется этому. И Цыси пришла в ярость.

— Пусть знает, — твёрдо заявила она, — раньше него я не умру!