Дмитрий Суслин - Как Димка за права человека боролся

А Димка смотрел то на фотографию, то на меня.

– Ваш отец, – сказала тогда бабушка Ирина и запнулась, – ваш отец здесь не живет. У него отдельная жилплощадь. И мы ничем вам помочь не можем. Мы не знаем, где он. И он нам не звонит.

Мы повернулись, чтобы уйти, но вдруг Димка опять повернулся и подошел к бабушке.

– Вы наверно не знаете, – сказал он, – но это неправильно, что мы не видим папу. Он должен с нами общаться и заботиться о нас. Есть такой закон, он называется конвенция, – Димка тоже запнулся, потом поправился и продолжил, – конвенция о правах ребенка. Там написано, что дети имеют право на заботу родителей. Я просто хочу рассказать про это папе. Ведь он же наш папа. Он наверно тоже не знает. А это нужно знать. Мы все равно его найдем. Хоть каждый день будем ходить.

Я увидел, как дед Владимир выронил из рук газету и прислонился к стене, а бабушка Ирина отодвинулась от Димы, как будто он был заразный, и смотрела на него со страхом. Мой брат удивленно посмотрел на нее, потом вернулся ко мне.

– Пойдем, Леха.

И мы вышли. Нас никто не провожал. Мы сами открыли замки, сняли цепочку и вышли в подъезд. Уже в подъезде я увидел, что у Димки из глаз текут слезы.

– Ты чего это? – спросил я, чувствуя, как у меня начинает щипать глаза.

– Да так, ничего, – сказал Дима и всхлипнул, – ты видел, как они на нас смотрели?

– Как?

– Не знаю, но очень плохо они смотрели. Особенно эта… а ведь они считаются наши близкие родственники.

– Какие же они близкие? – засмеялся я. – Мы же их первый раз в жизни сегодня увидели. Так у близких людей не бывает.

– Глупый ты еще, Леха, – вздохнул Дима, – многого еще не понимаешь. Вот доживешь до моих лет, тогда узнаешь. Ладно, пойдем домой.

Мы вышли из этого красивого и большого дома и пошли к памятнику Гагарину, чтобы оттуда пойти домой.

– Дима, я есть хочу, и пить тоже, – заныл я, потому что почувствовал сильную усталость и голод. – Я устал.

– Сидел бы лучше дома, раз такой неженка, – проворчал Дима.

– Я устал, я есть хочу, я пить хочу, – как попугай повторил я. – У тебя есть деньги, давай поедим.

– А до дома не дотерпишь?

– Нет. Если я сейчас не поем и не посижу, я умру. И ты будешь виноват.

– Почему я?

– Потому что ты старший и за меня отвечаешь.

Все-таки иногда младшим братом быть даже удобно. Можно покапризничать и поканючить, и я иногда это делаю. Правда редко, и когда рядом никого нет, и сейчас был как раз такой случай. Димка был уж слишком какой-то задумчивый, а я не люблю, когда он такой. Поэтому я решил срочно отвлечь его от печальных мыслей. Да и на самом деле, я очень устал и проголодался.

Дима вспомнил, что он старший, завертел головой, что-то увидел и сказал:

– Ладно, вон магазин. Там наверняка есть кафетерий. Пойдем, зайдем.

Мы зашли в магазин. Так действительно оказался кафетерий, и мы взяли себе по чашке черного кофе, хот-дог и пирожное.

Через пять минут я почувствовал себя человеком и даже стал болтать ногами под столом.

– Все-таки день прошел не зря, – сказал я Диме. – Папу мы пока не нашли, зато отыскали бабушку и дедушку.

– А на фиг они нам такие? – ухмыльнулся Дима.

– Ну не знаю. Все равно, теперь мы их хоть в лицо будем знать и по именам. Видал, какая у них квартира? Вот бы нам такую?

– Размечтался. А больше ты ничего не хочешь?

– Хочу. Много чего хочу и много о чем мечтаю. А что, за мечты денег не берут.

Тут опять зазвонил телефон. Дима поднес трубку к уху и раздался мамин голос, такой громкий, что даже я каждое слово услышал.

– Дима! Где вы находитесь? Сейчас же отвечай! Почему вы ушли со двора? Мне сейчас позвонила на работу Ирина Николаевна. Она уверяет, что вы только что были у нее. Скажи, это правда? Леша с тобой?

Вопросы сыпались один за другим, Дима даже не успевал на них отвечать.

– Я сейчас же еду домой. Чтобы к моему приезду вы уже были дома. Понятно?

Голос у мамы был очень сердитый и, может, мне показалось, какой-то несчастный.

– Мама на нас рассердилась? – спросил я.

Диму угрюмо кивнул.

– Ой, – я испугался, – а она нас не побьет?

– Пусть бьет, – ответил мой брат. – Ты не бойся. Я тебя ей бить не дам. Ты ведь тут не при чем. Это все я. Вот пусть меня и наказывает. Я теперь любую порку стерплю. А отца искать не перестану.

– Нет уж! Я с тобой под ремень лягу. В этот раз я за шкафом сидеть не буду. – Сказал я так, а потом мне не по себе стало. Что-то у меня по спине поползло. Холодное и липкое. Я всхлипнул: – Вот они чем закончились твои права человека. Как всыпет нам мамка по первое число. А уж она точно всыпет. Теперь она знает, что мы одни по городу шляемся. Эти противные дед с бабкой нас заложили. Нафиг мы к ним пошли?

– Во-первых, с чего ты решил, что нас мама обязательно будет бить? Она же сказала, что никогда больше этого делать не будет. А наша мама человек слова! – уверенно и без всякого страха сказал Дима. – А во-вторых, запомни, бороться за права человека очень нелегко. Некоторые за них даже погибают или в тюрьмах сидят. Цепями себя к дворцам диктаторов приковывают. И все равно борются. А ты хочешь, чтобы тебе все сразу и просто так на золотом блюде?

– Цепями? – спросил я. – А зачем цепями?

– Не знаю. Но читал, что так делают. А что, Леха, может и нам попробовать себя куда-нибудь цепями приковать? К дому бабушки Ирины. И плакат напишем, что наши права нарушены.

Мы развеселились. Допили кофе и побежали домой.

Мама была уже дома и металась по квартире как разъяренная тигрица. Когда нас увидела, она даже зарычала. Мы быстро, как настоящие солдаты, разделись и прошмыгнули в комнату. Мама даже ничего сказать не успела. Мы хотели спрятаться у себя за шкафом, но мама как крикнет:

– Куда прячетесь? Быстро подойдите ко мне!

Мы подошли к маме, встали перед ней и опустили головы. На всякий случай, я взял Диму за руку. «Вот теперь, – подумал я, – она нас действительно выпорет».

Но Димка был прав. Мама нас бить не собиралась. У нее и в мыслях этого не было. Но уж как она на нас заругалась! Даже нехорошими словами нас обозвала. Это за то, что мы одни в город ушли. А мы стояли и молчали, как партизаны на допросе. А чего говорить? Нас ведь ни о чем и не спрашивают.

Наконец у мамы весь запас злости закончился.

– Что вам там было нужно? И каким образом вы вдруг оказались на улице Гагарина? – воскликнула она напоследок и вдруг о чем-то задумалась и замолчала. Потом устало села на диван.

– Я ничего не понимаю, – всхлипнула она, – вам что, плохо со мной?

Мы бросились к ней, сели с разных сторон и крепко ее обняли:

– Нет, нам с тобой хорошо, – сказал я. – Очень хорошо. Мы тебя любим.

– Зачем же вы тогда пошли к нему?

– К кому? – спросил я и тут же понял, что сморозил глупость.