Юрий Яковлев - Совет знаменосцев

— Нет, приезжий.

— И я приезжий, — подхватил паренек, — я орловский.

— А что ты в Москве со знаменем делаешь? — удивленно спросил Володя.

— Я за знаменем приезжал. Меня дружина прислала.

— А как ваше знамя попало в Москву? — заинтересовался Володя. И подумал: «Наверное, тоже потерялось и вот нашлось… в Москве».

А паренек уже отвечал на его вопрос:

— У нашего знамени большая история… Оно побывало в самом логове фашистов. Шестнадцать лет дома не было.

И вот что рассказал орловский пионер Володе Бубенцу.

Случилось так, что мирное невысокое здание школы неожиданно превратилось в самую настоящую крепость. Много лет в стенах старенькой школы звенел раскатистый звонок, в коридоре слышался неустанный топот ребячьих ног, а из небольшого зала доносились музыка и пение. Теперь в школе стучали пулеметы, по коридору пробегали бойцы, а в зале стонали раненые.

Уже несколько снарядов проложили бреши в кирпичных стенах школы. Парты были изрешечены пулями, а по разоренным классам плыл едкий пороховой дым.

Но фашисты не могли вступить в это мирное здание, ставшее неприступной крепостью благодаря мужеству советских солдат.

Бойцы стреляли из окон, положив автоматы на подоконники. А рядом с ними стояло красное знамя. Нет, это знамя не было полковым. Ведь школу оборонял не полк, а всего-навсего взвод. Да и вообще, знамя, с которым сражались защитники школы-крепости, было не военным. На алом шелку были написаны слова пионерского девиза: «Смена смене идет».

Когда стрелковый взвод занял оборону в здании школы, кто-то из солдат крикнул:

— Смотрите, знамя!

И все увидели красное знамя, стоящее в углу пионерской комнаты.

— Давайте его сюда! — сказал лейтенант, командир взвода.

Он взял знамя в руки и, прижимаясь к стене, подошел к окну. Несколько пуль просвистели совсем близко. Но лейтенант, не кланяясь пулям, дошел до окна и поставил знамя так, чтобы оно было видно со стороны улицы.

— Пусть видят, — сказал он, — что мы сражаемся со знаменем.

Так неожиданно мирное знамя пионеров стало боевым знаменем стрелкового взвода.

Весь день солдаты удерживали школу, не пускали врага к стенам своей крепости. Многие бойцы сложили свои головы в этом бою. Остальные, тяжело раненные, продолжали отстреливаться.

И только под вечер, когда последний советский воин замертво упал на умолкший пулемет, фашистам удалось ворваться в школу.

Один фашистский солдат увидал в руках мертвого бойца красное знамя. Оно было в нескольких местах пробито пулями. Пряча в ранец свой военный трофей, фашист был уверен, что ему досталось боевое знамя одного из прославленных советских полков. То, что это было знамя героев, фашист без труда определил по дырочкам — следам от пуль.

Если бы захватчик знал русский язык, он прочел бы на знамени слова: «Смена смене идет!» Но немец не знал русского языка, и ему не могло даже прийти в голову, что у него в руках не боевое, военное знамя, а знамя детское, пионерское. Фашист предвкушал, как, вернувшись с войны, он по вечерам будет показывать свой славный трофей друзьям и знакомым и как немецкие дети будут с затаенным восторгом смотреть на него — обладателя поверженного знамени…

Фашист спрятал свое знамя в вещевой мешок, но не долго проносил свой трофей за плечами. В одном из боев он был тяжело ранен и умер в полевом госпитале. Знамя досталось военному врачу. Врач тоже обрадовался находке и сохранил знамя до конца войны. Но так как он вернулся в свой Гамбург не победителем, то решил не хвастаться своей случайной добычей, а поспешил продать красное знамя в магазин подержанных вещей.

Пионер!

Представь себе свое родное знамя вдали от Родины, брошенным в одну кучу со старыми ботинками и потертыми куртками, выгоревшими зонтами и аккордеонами с пожелтевшими клавишами. Что бы ты сделал, чтобы спасти родное знамя? Перешел бы несколько границ, дошел бы пешком до далекого Гамбурга и вызволил знамя из позорного плена? Говоря честно, это было бы тебе не под силу. И знамя твое пропало бы, если бы не великая сила, имя которой — международная солидарность трудящихся. Нет, недаром на знамени был написан девиз: «Смена смене идет!»

Пусть немец и француз, китаец и русский не понимают языка друг друга, но язык красного знамени понятен всем. И на смену русским воинам-героям пришли немцы-антифашисты.

Проходя мимо магазина подержанных вещей, сотрудник одной немецкой прогрессивной газеты увидел на витрине красное знамя и сразу понял: знамя в плену.

Он вошел в магазин и спросил, продается ли знамя?

Услужливый приказчик ответил, что знамя, как и все прочие товары, продается и что стоит оно 250 марок.

250 марок! Где взять такие деньги?

И тогда корреспондент газеты вместе со своими товарищами отправился на сбор денег к рабочим, к грузчикам, к рыбакам.

— Надо спасти красное знамя, — говорили журналисты, и каждый, к кому они обращались за помощью, лез в карман и доставал оттуда немецкие деньги — марки.

Весть о том, что надо спасти красное знамя, облетела весь Гамбург. Уже были собраны необходимые 250 марок, а средства на спасение красного знамени продолжали поступать. Их хватило не только на то, чтобы выкупить знамя, но и на то, чтобы послать делегацию в Бонн для вручения спасенного знамени Советскому посольству.

И вот знамя вернулось на родину, и теперь оно поедет в Орел, туда, где враг вырвал его из рук мертвого бойца. Вместе со знаменем немецкие друзья прислали письмо.

«Передача этого знамени, — писали они, — должна быть символом прочной дружбы между советской и немецкой молодежью. Подписавшие это письмо никогда не допустят, чтобы их заставили взять в руки оружие и обратить его против советского народа. Они приложат все силы к тому, чтобы помешать возрождению германского милитаризма и одержать победу над врагами мира».

Володя задумчиво смотрел на знамя с такой трудной, но гордой судьбой, и мысли его невольно возвращались к его собственному дружинному знамени. Ведь оно тоже было алым, пионерским, дорогим…

Володе вдруг захотелось поделиться с этим незнакомым пареньком своими переживаниями, рассказать ему о пропавшем знамени. Но вместо этого он просто крепко пожал ему руку.

— Мне пора! — сказал знаменосец и поднял знамя на плечо.

— Прощай!

— Прощай, — почти шепотом ответил Володя Бубенец.

Незнакомый паренек зашагал по заснеженному городу. А Володя смотрел ему вслед. Вот знаменосца уже не стало видно. Он будто растаял в белых прядях метели. И только знамя еще трепетало, билось на ветру, алое, неостывающее. И, казалось, снежинки, касаясь его огненного крыла, таяли.