Елена Верейская - Незабываемая ночь

Как же все выходило по рассказу няни? Валя — коварная «ехидна», змея, вползшая в дедушкин дом. Такой же и ее отец. Дедушка — мужественный «слуга царю», справедливый в своем гневе на маму после ее бегства… Рассказывая о том, как он проклинал маму, няня еле говорила от слез.

А наш папа… По-няниному выходило, что он — злодей, нарочно околдовавший и погубивший нашу маму — доверчивую и беззащитную «голубку»…

Когда няня кончила рассказ, мы долго молчали. Я не могла прийти в себя. Наконец я спросила:

— Значит, моего папу ты никогда и не видала, няня?

Лицо няни вдруг стало злым и упрямым.

— «Папа», «папа». Не было у тебя папы! Разве такие папы бывают? Видно, околдовал чем Наташеньку, изверг окаянный.

— Я не хочу, чтоб ты так говорила о моем отце, няня! — крикнула я. — Это неправда, — он хороший.

— Хороший? Против царя и бога пошел! Наташеньку, твою мать родную, загубил, а ты говоришь, — хороший! Может, мама твоя и сейчас бы здесь с нами была!

Последняя фраза поразила меня. Я смотрела на няню и не находила что сказать. Снова в голове началась путаница, все вверх дном… Где же черное и где белое? У кого же правда?

— Барышня, идите скорей завтракать! Уже учительница пришла, — раздался за дверью голос Даши.

Училась я в этот день из рук вон плохо. Правда, и учительницы мои были донельзя рассеянны. Одна из них, уходя, сказала:

— Ирина, я вам не советую сегодня выходить из дому, — на улицах очень неспокойно.

Я подумала о Володе, и мне стало страшно.

Но среди дня Володя забежал домой. Пришел взволнованный, возбужденный, с горящими глазами. Я выбежала к нему в прихожую и молча бросилась ему на шею. Он крепко поцеловал меня. В это время из зала быстрыми шагами подошла Даша и остановилась в дверях. И от меня не ускользнул быстрый взгляд, которым они перекинулись с Володей.

— Хорошо идут дела! — весело сказал Володя. — Почти весь город в наших руках. Мосты, вокзалы, телефон, телеграф… Военно-революционный комитет объявил, что Временное правительство низложено. В Смольном началось заседание Петроградского Совета… Ленин в Смольном!.. А Временное правительство заседает в Зимнем дворце и воображает, что правит страной!.. — Володя весело засмеялся. Я вдруг почувствовала, что сказал он все это не для меня, а для Даши. Я посмотрела на Дашу; ее щеки вспыхнули, и в глазах мелькнула радость. Мне стало обидно, и я опустила глаза.

— Даша, — живо заговорил Володя, снимая шинель, — мне бы наскоро покушать! Я голоден, а мне снова бежать надо.

— Сейчас! — сказала Даша и побежала в кухню. Володя, не замечая меня, пошел в свою комнату.

— Володя! — окликнула я его.

— Что, Иринка? Иди сюда, мне некогда.

Я вошла в его комнату.

— Как бабушка? — рассеянно спросил он, роясь в столе.

— Все то же. Доктор еще не был. Слушай, Володя, — почему Даша…

— Что Даша? — живо обернулся он ко мне.

— Какая-то странная сегодня. Ведь признайся, — ты сейчас ей, а не мне сказал, что дела идут хорошо.

Володя поднял брови.

— Ах, ты мой Шерлок Холмс! Наблюдательная девчонка!

— Значит, правда?

— Глупая девочка! — засмеялся Володя. — Тебя это интересует гораздо больше, чем то, что там делается! — Он махнул рукой на окна.

— Владимир Дмитриевич, идите покушайте! — раздался из прихожей голос Даши.

Володя открыл дверь в прихожую. Через прихожую бежала Даша отпирать на звонок. Вошел доктор.

— Ну, как дела? — спросил он, поздоровавшись с нами.

— Все то же. Генеральша започивали, — ответила Даша.

— А, жаль. Будить бы не следовало! — сказал доктор.

— Может быть, пока покушаете? Сейчас и Владимир Дмитриевич кушать будет, — почтительно предложила Даша.

— Покушать? Можно. От «покушать» я никогда не отказываюсь, — весело сказал доктор и пошел в столовую. Володя уже сидел за столом и спешно ел. Доктор сел против него.

— Слышали, что делается? — обратился к нему доктор.

— Слышал, — холодно ответил Володя.

— Нет, это черт знает что! Эти большевики окончательно обнаглели… Сегодня опасно по улицам ходить!

Володя, казалось, не слышал и ел спеша.

— Да, молодой человек, времена тяжелые настали! — заговорил доктор, принимаясь за еду. — Чего эти наглецы требуют? Чтобы власть перешла в руки Советов рабочих депутатов. Рабочих, солдатских, батрацких, — бог их ведает, каких еще. Вы понимаете, что это значит, молодой человек?

— Понимаю, — очень сухо сказал Володя.

— Это значит, что всякий Михрютка, Тимошка, мой лакей, ваш дворник будет нами править! Как вам это нравится! Вы слышали, — на улицах поют:

Все в «благородия» полезли, все начальством быть хотят. А потом — чего доброго — сапожник Родя министром станет. Это восхитительно! Или вот вы, милая девушка, — обратился он, смеясь, к Даше, — вдруг попадете в Совет и начнете управлять государством. Сумеете? А? — и он громко захохотал.

Брови Даши чуть дрогнули, но она ответила спокойно, обычным почтительным тоном:

— Если бы мне поучиться этому, господин доктор, то, должно быть, сумею.

— А! — Брови доктора взъехали высоко на лоб, и он так и застыл, не донеся до рта куска ветчины на вилке. — Вы слышали? — обратился он к Володе. — Какова, а? Ну и ответила! — Он сунул ветчину в рот и снова захохотал. — Вот что, милая моя, — повернулся он всем телом к Даше, давясь от смеха, — когда вы будете премьер-министром, вы меня назначьте… ну, хоть бы балериной, что ли! Если вы — премьер-министр, почему бы мне не быть балериной, а?

Я сразу представила себе огромного толстого доктора в костюме балерины и расхохоталась. Даша сдержанно улыбнулась. Володя вскочил и с шумом отодвинул стул:

— Ну, я пошел.

— Позвольте, молодой человек, куда же вы? — остановил его доктор. — Мне еще о бабушке надо поговорить с вами.

— А что? — спросил Володя. — Положение бабушки очень серьезно, да?

— Угрожающего пока нет, но состояние сердца таково, что, конечно, ручаться я не могу. Да и возраст ее… Я бы вам, во всяком случае, советовал подождать уходить, пока я ее посмотрю.

— К сожалению, не могу, доктор, — сказал Володя.

Доктор удивленно посмотрел на него.

— Постойте. Вы меня не поняли! Ваша бабушка очень плоха. Я сию минуту иду к ней. А вы уходите?

Володя опустил глаза.

— Я ухожу, доктор.

Доктор пожал плечами.

— Странно. Очень странно, молодой человек. Но одно я вам должен сказать: на улицах то и дело слышны выстрелы. Вашу бабушку, когда она приходит в себя, это волнует. Вы подойдите сейчас к ней и скажите что-нибудь успокоительное… Ну, скажите хоть, что это празднуется окончательная победа над большевиками… Ей можно даже сказать, что восстанавливается монархия. Солгать для ее утешения не грех.