Анника Тор - Глубина моря; Открытое море [litres]

Штеффи решила не надевать вечером берет выпускника. Ей казалось, он ей не идет.

Зато она припудрила нос и слегка покусала губы, чтобы они стали ярче.

Штеффи и все члены семьи Карлсон сели в трамвай. Тетя Тюра, мама Май, надела красивое платье в цветочек и шляпку, не очень подходившую к ее полному лицу. Мальчики были тщательно причесаны. Шестилетней Нинни завязали большой красный бант. Особенно элегантно выглядела Бриттен, ей уже исполнилось шестнадцать, и она сама зарабатывала себе на жизнь. Бриттен была в светло-сером приталенном костюме, на голове – химическая завивка.

Штеффи вышла из трамвая раньше других. Родителям Май она сказала, что идет на встречу со старым другом, и никто не спросил, с кем.

Когда она подошла к скамейке в парке, Свена еще не было. Штеффи знала, что пришла рано, и все же почувствовала разочарование. Если бы Свен действительно хотел ее увидеть, разве не должен он был прийти заранее?

Штеффи села на скамейку. Часы на церкви Васа пробили один раз. Четверть восьмого.

Двадцать минут, двадцать пять. Штеффи уже решила уходить, но тут появился запыхавшийся Свен.

– Прости, – сказал он. – Тысячу раз прости! По пути я встретил столько знакомых, что думал, никогда сюда не доберусь.

Разумеется, Штеффи простила его. Быстрым шагом они прошли самым коротким путем к площади Гёта.

Весь город был там, по крайней мере, так казалось. Площадка у фонтана была заполнена, центральная улица Авеню битком забита людьми, некоторые находчивые горожане даже залезли на крыши домов по соседству с площадью Гёта.

Свен снова и снова встречал знакомых. Штеффи то и дело здоровалась с девочками из школы. Она представила Свена Хедвиг Бьёрк и ее английской подруге Дженис.

– Мы, кажется, не раз встречались в молочном магазине, – сказал Свен фрекен Бьёрк. – Должно быть, мы живем по соседству.

– Какие дни! – воскликнула Хедвиг Бьёрк. – Никто из нас никогда этого не забудет, я уверена. Стефания, а где же твой берет выпускника?

– Я испугалась, что потеряю его в давке, – солгала Штеффи. – Вчера его чуть не сдуло, когда я ехала в грузовике.

На высоких ступенях сменяли друг друга ораторы. Швед, норвежец, датчанин, чех. Штеффи и Свен тихо стояли и слушали. Толпа прижимала их друг к другу плечами.

«Вот бы он обнял меня, – думала Штеффи. – Не чтобы утешить. А чтобы мы были вместе».

В следующее мгновение Штеффи обрадовалась, что Свен этого не сделал. К ней протискивалась Нелли, за ней – тетя Марта, тетя Альма, Эльза и Йон.

– Вот это да! И вы здесь!

Нелли недоверчиво посмотрела на Свена. Она его не узнала. А вот тетя Марта узнала.

– Здравствуй, Свен, – сказала она и протянула руку в кружевной перчатке.

– Здравствуйте, госпожа Янсон, – вежливо ответил Свен.

– Штеффи, – сказала Нелли, – я вчера ждала, что ты позвонишь!

Штеффи почувствовала себя виноватой.

– Я собиралась, – сказала она, – но поблизости не оказалось телефона. Ты обиделась?

Нелли пожала плечами.

– Нет, ничего.

Но по лицу сестры было видно, что та расстроилась. А ведь она, Штеффи, старшая и отвечает за Нелли!

Они вместе посмотрели фейерверк. В заключение на сумеречно-синем небе зажглась огненная надпись «Да здравствует свобода и демократия!» На крышах виднелись темные силуэты людей.

Штеффи надеялась, что уйдет с праздника вместе со Свеном. В этот прекрасный весенний вечер можно было прогуляться. Посидеть на скамейке в парке.

Теперь это вряд ли возможно. Рядом с ней сестра и тетя Марта. Конечно, она рада встрече с ними, но жаль, что именно в этот вечер…

Люди рядом с ними принялись расходиться, а они все стояли и стояли. Зато попрощался Свен:

– Спасибо за вечер, Стефания, – сказал он. – Увидимся.

Увидимся. Когда? Как? Он же не дал ей своего адреса. Найти семью Карлсон в Сандарне будет нелегко. А спрашивать о чем-нибудь тетю Марту Свен никогда не осмелится. Штеффи поняла это по тому, как робко он с ней попрощался.

Значит, вот что это было. Случайная встреча старых знакомых. Приятно повидаться. До встречи. Пока.

– Можно? – спросила Нелли.

Штеффи не слушала.

– О чем ты?

– Можно мне переночевать у тебя?

– Конечно.

Штеффи обняла Нелли за плечи. Им надо держаться вместе.

Юдит замотала головой, и ее курчавые волосы облаком окутали лицо.

– Нет, я не ходила. Что мне там делать?

– Почему?

Штеффи догадывалась, что ответит Юдит, но не смогла удержаться от вопроса.

– Они радовались, что все станет как прежде, – сказала Юдит. – Датчане и норвежцы поедут домой. Шведам не придется больше покупать продукты по талонам, и появится настоящий кофе. Но для нас ничего не будет как прежде. Никогда. Зачем мне смотреть на их фейерверки?

Штеффи поняла, что имеет в виду Юдит. Она и сама думала об этом. Но все же…

– Как можно радоваться, если умерли миллионы людей? – продолжала Юдит. – Ты мне можешь ответить?

– Но если бы война не закончилась, умерло бы еще больше людей, – возразила Штеффи. – А вдруг немцы победили бы? И убили всех евреев в Европе?

– Разумеется, хорошо, что война закончилась, – вздохнула Юдит. – Но я не могу радоваться.

Они сидели рядом на кровати в комнатке, которую снимала Юдит. Больше сидеть было не на чем, из всей мебели – конторка, шкаф и тумбочка у кровати. Юдит переехала из Еврейского детского дома в комнату, которую снимала у вдовы на улице Экланд. Когда они молчали, за дверью слышалось шарканье госпожи Удельберг. Но в комнату Юдит был отдельный вход, поэтому Штеффи никогда не встречалась с пожилой хозяйкой.

– Она немного странная, – говорила Юдит. – Все ходит, ходит по квартире и вытирает с вещей пыль. Но плата невысокая, тетушка глуховата, поэтому никогда не жалуется на шум или на то, что я прихожу поздно. Если я хочу, могу готовить на кухне, хотя обычно ем на работе.

Юдит работала на шоколадной фабрике. Она экономила и откладывала деньги на поездку в Палестину, ждала, когда дадут разрешение на въезд. Кого туда впускать – решают англичане. Юдит рассказывала что-то про квоты и сертификаты. Ожидание затягивалось, но так как братья Юдит жили там еще с довоенных времен, она надеялась, что все в конце концов уладится.

– В любом случае, пока я не могу уехать, – говорила она. – Сначала узнаю, что с мамой, папой и Эдит. Живы ли они.

Эдит – старшая сестра Юдит. Ей было шестнадцать, когда Юдит эвакуировали в Швецию. Брали только детей, а Эдит была уже слишком взрослой.

– Можно провести расследование через Еврейскую общину, – размышляла Юдит. – Как ты думаешь? Или через Красный Крест.