Георгий Караев - Путём Александра Невского [Повесть]

Дмитрию Молодцову было присвоено высокое звание Героя Советского Союза, — закончил рассказчик.

Александр Сергеевич внимательно следил за ним, и от него не укрылось волнение их собеседника.

— Вы так подробно рассказываете все это, как будто сами были участниками этих боев. Не так ли?

— Я был в одной роте с Молодцовым и хорошо помню его.

Тут уж ребята засыпали его вопросами, и он должен был подробно рассказать о себе, своей службе, участии в войне… Естественно, возник вопрос, что еще можно увидеть, связанное с прорывом блокады.

— Что осмотреть? Вот сходите на Преображенскую гору. Она являлась в те дни тактическим ключом к городу. Кто владел этой небольшой, в сущности, возвышенностью, тот владел и городом. Несколько дней за нее шли ожесточенные бои. Их следы видны там и сейчас. Пойдите и на братскую могилу наших воинов…

Прощались тепло. Всем казалось, что их случайный знакомый принес с собой дыхание тех героических дней, о которых рассказывал.

Долго махали вслед удалявшейся машине, пока она не скрылась из виду.

Потом побывали на Преображенской горе и на братском кладбище. На высоком постаменте стоит бронзовый советский солдат с автоматом. Он как бы охраняет покой своих боевых товарищей.

Памятник на Преображенской горе.

Эта остановка заняла весь вечер. Лагерь был разбит на берегу ниже танка.

Когда в неверном свете уходящих белых ночей уставшие ребята сидели у костра за ужином, к ним подошли две пожилые женщины с девочкой лет десяти.

— Мы отсюда, из Марьина, — сказала старшая. — Говорят, что вы издалека приплыли на наши места посмотреть.

— Присаживайтесь, — радушно откликнулись наши девочки. — Не хотите ли туристской каши отведать?

— Премного благодарны, — отозвалась та, что была помоложе, — но мы только что повечеряли. Вот так и путешествуете?

— Да, путешествуем. — И наши ребята, научившиеся уже разговаривать с местными жителями, рассказали новым знакомым о своем походе. Тем временем девочка осматривала байдарки и палатки.

В воздухе распространилась вечерняя прохлада. По Неве к Ленинграду прошел ярко освещенный теплоход. С него донеслись звуки музыки.

— Как же вы жили здесь при немцах? — спросил Александр Сергеевич.

— Что вы! Да разве мы были бы живы, если бы остались здесь?

— А как же удалось вам спастись?

— У нас лодка рыбачья была. Муж-то до войны промышлял рыбой… Все подспорье было. Так вот, как услыхали мы, что немец-то близко, погрузили в лодку что могли да и махнули через Неву, на тот берег, значит, на Мельничий ручей… Вот и живы остались.

— А когда вернулись? В сорок третьем году?

— В сорок третьем, конечно, весной только. Здесь опять колхоз организовали. Спасибо, материал нам дали, отстроились. Вот только уж кого не стало, так не вернуть, — добавила она грустно.

И она рассказала, что ее отец и муж — оба участники войны. Муж дошел со своим полком до Берлина и на Одере сложил свою голову. А отец на этом месте в прорыве блокады участвовал.

— Всего три года как умер. На нашем кладбище и похоронила.

— А у вас тут и кладбище есть?

— А как же? У нас и братская могила там есть. Так отца-то, как участника войны и прорыва блокады, около нее и похоронили.

Кликнув девочку, женщины поднялись и стали прощаться.

На следующее утро, перед выходом, отряд сходил на Марьинское кладбище. Братскую могилу отыскали легко. Широкие каменные ступени ведут к надгробному памятнику. С накинутым на плечи плащом стоит воин в боевой каске. Его лицо выражает скорбь и в то же время решимость. У его ног преклоненная женщина-мать возлагает венок.

Ребята собрали большой букет полевых цветов и положили у могилы.

Идти вниз по течению легко. Ветра и волны нет. Погода наладилась. Байдарки идут дружной кучкой. Отстающих в группе давно уже нет. Появилась новая тенденция — вырываться вперед, но это не страшно. Они выдвигаются не больше чем на два-три корпуса судна.

Вдоль правого берега непрерывным потоком тянутся пришвартованные плоты. За ними убегает вверх веселый лес. На левом берегу какое-то великое детище индустрии. Вагоны, груженные углем, движутся по эстакаде и, достигнув наиболее высокой точки, сбрасывают уголь куда-то вниз. Высятся цепи ажурных мачт электропередачи. Возможно, здесь большая электростанция, а по карте — город Кировск.

Ниже, на другом берегу, небольшая плавучая пристань с вывеской «Невская Дубровка». На берегу ребята заметили черную щель-амбразуру врезанного в крутой выступ высокого известнякового берега бетонного дота. Это немой свидетель жестоких военных лет.

Пропустить такое нельзя. Байдарки приткнулись к берегу, и ребята, как птенцы из гнезда, выставили свои головы из амбразуры.

Но голов что-то мало. Большинство окружило рыбака и явно мешает ему ловить рыбу. Постепенно все ребята собрались около него. Взрослые не решились бы нарушать мирное занятие пожилого человека, но он что-то рассказывает ребятам и не сердится на них.

Рыбак — отставной военный. На старом, выгоревшем, но аккуратном кителе овальный, стального цвета значок с надписью «Ветерану Невской Дубровки». На значке две фигуры — красноармеец и матрос — и даты: 1941–1943.

Он служил в стоявшей здесь 115-й стрелковой дивизии. В сентябре 1941 года немцы пытались полностью блокировать Ленинград, и этот зловещий замысел они намечали осуществить в районе Невской Дубровки.

Враг был уверен, что в ближайшие дни он захватит Ленинград. Был назначен день парада фашистских войск на Дворцовой площади. Отпечатаны пригласительные билеты на банкет в гостинице «Астория». А затем город подлежал уничтожению. Приказ немецкого командования гласил, что Германии и Финляндии невыгодно, чтобы русские имели город в устье Невы.

— И вот для предотвращения опасности переправы здесь немцев нам было приказано командованием Ленинградского фронта переправиться самим на занятый немцами берет. Это была очень трудная задача. Сперва крохотный кусок берега занял один батальон нашей дивизии. Потом подошел еще батальон морской пехоты, а затем уже стали подходить подкрепления.

Наш участок берега — его потом стали называть «Невский пятачок» — был и правда невелик. Километра два по берегу и немногим более полукилометра в глубину.

Немцы оказывали яростное сопротивление. Как подсчитали военные специалисты, на наш участок каждый час падало до двух тысяч снарядов, мин и бомб. Горела земля, дробились камни, но люди стояли твердо, насмерть.