Всеволод Привальский - Повесть о бедном солдате

Зато неожиданно он встретил Федосеева, который торжествующе сказал Серникову:

— Ну что, брат? Вот по-нашему и вышло, в точности, как было обещано. — И восхищенно добавил: — Слыхал нашего Ленина?

Когда Серников сказал, зачем он остался в Смольном, Федосеев с полным сочувствием отнесся к идее заполучить «Декрет о мире», но сказал, что, видно, придется ждать, когда его отпечатают. Потом, хлопнув себя по лбу, спохватился:

— Да о чем мы толкуем, сегодня утром оба декрета в газетах будут!

Однако Серников уперся: газета — газетой, а он обязательно хочет специальную бумагу получить и чтобы непременно за подписью Ленина.

Федосеев и к этому отнесся с полным пониманием и посоветовал прийти в Смольный завтра. Потом он куда-то заторопился и, лишь мимолетно осведомившись «В отряде-то все в порядке?», исчез в бесконечных переходах.

Из Смольного Серников так и не ушел. Покрутившись по коридорам, потолкавшись в разные двери, он отыскал пустую комнату. На дверях ее было написано: «Классная дама». Что такое «Классная дама» Серников понятия не имел, главное, что комната была пуста и просторна. Выбрав уголок потемней, он достал из сумки сухарь, пожевал, свернул цигарку, повздыхал, что табаку только на донышке кисета и осталось, затянулся несколько раз, оставив окурочек на утро, свернулся калачиком, натянул поглубже папаху, засунул руки в рукава и заснул в обнимку с винтовкой.

Спал он крепко, не слыша ни топота ног, ни громких разговоров в коридоре, ни гула, который не умолкал всю ночь, а к утру еще усилился. Не проснулся он и тогда, когда в комнату, громко разговаривая, вошли Ленин с Бонч-Бруевичем. Заметив спящего Серникова, Владимир Ильич сказал:

— Тсс… Видите, солдат спит, не будем мешать.

— Да, но это самая удобная комната, Владимир Ильич, — негромко отозвался Бонч-Бруевич. — Она совершенно пуста, тут удобно будет разложить пачки, посадить человека и раздавать брошюры.

— Сколько экземпляров печатается?

— Пока пятьдесят тысяч, и, думаю, часам к двенадцати уже будет тираж. Между прочим, знаете где печатаем? В типографии «Русской воли»!

— Погромная газета? — Владимир Ильич удивленно поднял брови.

— Да, да, представьте себе! Впрочем, газету мы прикрыли еще 24-го, а рабочие типографии, само собой, сразу перешли на нашу сторону. Кстати, они же и «Правду» печатают.

— Декрет о земле! — сказал Ленин раздумчиво. — Только это одно уже оставит след в нашей истории на долгие годы. — Он помолчал и, кивнув на спящего Серникова, почти шепотом добавил: — Вот он, один из творцов истории. — И усмехнулся: — А ведь утомительнейшая штука историю-то творить, вон как умаялся человек, даже цигарку свою не докурил, рядом лежит.

Бонч-Бруевич повернулся к Владимиру Ильичу, не без удивления посмотрел на его лицо, на блестящие карие глаза, что-то хотел сказать, но промолчал.

— Гм, гм… — продолжал Ленин, берясь за подбородок, уже начинавший обрастать рыжеватой щетиной, — до чего же интересно было бы потолковать с таким вот солдатом. Из-за этой проклятой конспирации не помню уж когда в последний раз говорил по душам с народом.

Позавчера, когда шел в Смольный, у Литейного моста встретил кучку солдат и ужасно, знаете ли, захотелось мне потолковать с ними, погреться у их огонька — Рахья не позволил.

— И правильно сделал, — одобрил бородач. — Вообще чудо, как вы добрались.

— Ну уж и чудо… — Владимир Ильич вновь посмотрел на спящего солдата. — До чего ж непритязателен, до чего же скромен русский человек. Смотрите, нашел местечко поукромней, прикорнул со своей шинелькой и спит. Намаялся, видно, бедняга. А вот разбуди такого и спроси, чего он теперь хочет, когда вся Россия ему принадлежит, держу пари, ответит: земли. Не миллионы, не дворец каменный, а именно земли. А ведь ему предстоит на этой земле так тяжко трудиться, чтобы иметь хлеб!.. — Солдат зашевелился во сне, и Владимир Ильич, приложив палец к губам, тихонечко пошел к двери, поманив за собой собеседника.

Серников спал еще часа два. Под конец ему приснилось, что лежит он в окопе, что идет артиллерийский обстрел, немцы кидаются тяжелыми «чемоданами», что один из них плюхнулся совсем рядом, но вот чудо — не разорвался. Серников открыл глаза. Комната была полна людей, таскавших из коридора большие пачки каких-то книжечек и сбрасывавших их на пол. Одна из таких пачек шлепнулась рядом с Серниковым, связывавший ее шпагат лопнул, и пачка рассыпалась веером тоненьких книжечек. «Декрет о земле», — с изумлением прочитал Серников и вскочил. Посреди комнаты стоял высокий чернобородый человек в очках и отдавал громкие распоряжения. Взглянув на вскочившего солдата, он приветливо улыбнулся и, протягивая широкую ладонь, сказал:

— Здравствуйте, товарищ! Ну как, выспались?

— Ага! — машинально ответил Серников, пожимая руку, и вдруг, указывая на декрет, радостно вспыхнул: — Тот самый? Что Ленин вчера читал? — И почти робко: — А взять дозволите? Я бы в деревню свез.

— Обязательно, товарищ. Берите! Для того они и напечатаны. Ваша как фамилия? Серников? Пожалуйста, берите, товарищ Серников, десяток экземпляров, по дороге другим раздайте, для своей деревни тоже пригодится.

Обрадованный Серников обеими руками сгреб кучку книжечек, поспешно сунул в свой мешок и сразу заторопился.

— Постойте! — остановил его бородатый. — Вы ведь курящий, так не раскурите ли «Декрет» на цигарки?

— Как можно! — ужаснулся Серников. — Оно бумажкой мы, конечно, нуждаемся, только разве такое можно допустить, чтобы «Декрет о земле» на раскурку? Ни в жизнь!

— А все-таки возьмите вот это, — протянул бородатый несколько отрывных календарей. — И отрывать, как видите, удобно, и бумага как-будто подходящая.

— Вот это спасибочки! — обрадовался Серников. — Это очень даже пригодится.

Сунув в мешок и календари, он вновь заторопился, но, не дойдя до двери, внезапно повернулся:

— А это уж точно теперь? Насчет землицы? Мандата боле никакого не требуется?

— Точно, точно, товарищ Серников, — улыбнулся бородатый. — Это закон, принятый Советской властью и обязательный для всего государства.

— А нельзя ли для верности, чтобы печать на нем какая-нибудь стояла, а лучше всего, ежели б товарищ Ленин подписался?

Бородатый засмеялся:

— Ленин? Что ж, я думаю можно попробовать, тем более что Владимир Ильич и сам хотел с вами поговорить.

— Со мной? Это когда же? — от удивления Серников даже отступил несколько шагов назад.

Тогда бородатый рассказал Серникову о том, что произошло здесь часа два назад.

— Эх! — досадливо крякнул Серников. — Надо б меня разбудить.

Бородатый опять засмеялся и вдруг сказал:

— Ну, пойдемте!

Они поднялись на третий этаж, в комнату, где за единственным столом сидела женщина и стучала на машинке. Тут была еще одна дверь, куда, постучавшись, вошел бородатый, велев Серникову подождать. Через минуту он выглянул и сказал: