Михаил Коршунов - Колесо истории, или Сверхпроводимость

КОСМОС В КОЛБЕ…

ТАЙНА АБСОЛЮТНОГО НУЛЯ!..

ПОЧЕМУ МИНУС 273, А НЕ БОЛЬШЕ?..

Это было ярко написано на огромных афишах, которые висели на стенах домов, на заборах, на рекламных тумбах, в витринах книжных магазинов, около входов в метро и в кинотеатры.

«Крио» — холод!..

«Ген» — творю!..

Попробуй не остановись и в изумлении не открой глаза, а потом и рот. Рот, он всегда открывается от изумления, хочешь ты или не хочешь. При конструкции школьника так было задумано, и бесполезно с этим бороться. Вообще со многим бесполезно бороться: со шнурками, чтобы всегда были завязаны, с шапками, чтобы всегда были ровно надеты, с портфелями, чтобы всегда были целыми.

Физика — наука будущего, она ждёт тебя! Обо всём этом, юный друг, ты узнаешь подробнее в корпусе института Холода.

Приходи познакомиться.

Ребята останавливались, читали, открывали рты. Продавцы мороженого пользовались открытыми ртами, подкатывали повозки поближе к афишам. Тем более, в афишах шла речь об институте Холода. Родственное предприятие!

— Юные друзья холода! — кричали продавцы. — Подходите, знакомьтесь!

И юные друзья холода знакомились. Порции мороженого как раз хватало, чтобы прочесть афишу до конца, разглядеть её как следует, обсудить, помечтать возле неё. На афише были нарисованы мальчик и девочка, которые шли счастливые, взявшись за руки. Мальчик и девочка на афише уже не только мечтали, но и действовали.

Зовём пытливых, настойчивых!

ОЛИМПИАДЫ

ФОКУСЫ

ЭКСПЕРИМЕНТЫ.

Одного из читателей афиши поймала за руку мать.

— Ты чего здесь стоишь? — сказала она строго. — Тебе дали переэкзаменовку. Отправляйся домой заниматься!

На бульварах и скверах были забыты сражения в футбол, девочки перестали скакать через верёвочки. Тоже все читали и обсуждали афиши. Каждый старался вспомнить что-нибудь подходящее из своей жизни в отношении холода: кто когда зимой прилип языком к ручке двери, грыз сосульки, пробовал сам лично отремонтировать холодильник или зашить варежку. Дырявая варежка имеет отношение к холоду. А нос? Вот что имеет отношение к холоду. Он самый главный зимой. На этом сошлись многие, тоже из личного опыта.

— Что ж, по-моему, должна привлечь.

Перед афишей в коридоре института стоял пожилой человек с круглым лицом, в круглых очках — заместитель директора Вадим Павлович Громцев. Рядом с ним стояли сотрудники, празднично взволнованные, улыбались, шутили. Все в чистых новеньких халатах.

— Как вы просили, Вадим Павлович, — сказала Наташа Сарафанова. — Афиша с огоньком и комсомольским задором.

Громцев с удовольствием прочитывал афишу.

— В лабораториях всё готово, — доложила Тамара Владимировна, инженер. — Стенды, демонстрационные схемы. Освободили места для практических занятий. В мастерской подобрали интересный инструмент.

— Покажем им ещё стеклодувную, если заслужат. Николай здесь?

— Да.

— А наша милая Пунченок?

— Тоже здесь.

Николай — стеклодув. Пунченок — его помощница. Она самая юная в корпусе. Все её звали по фамилии, потому что есть такие удивительные фамилии — Пунченок, Леваненок — звучат будто имена.

— Можно познакомить с искусственным климатом в корпусе, — предложил Ионов, старший научный сотрудник.

— Отчего же, конечно, — кивнул Громцев.

Наташа Сарафанова улыбнулась.

— Митя Нестеров разрабатывает запах свежей моркови. Говорит, полезно дышать морковью. Новый климат.

Громцев на эту шутку не откликнулся, промолчал. Митя Нестеров всех в корпусе измучил: он управляет климатом.

— Вадим Павлович, вас опять к телефону, — позвала секретарша Марта Петровна.

Громцев прошёл в приёмную и взял трубку.

— Да. Сегодня принимаем. Восьмые и девятые классы… Э-э, нет, Ферапонтов, смену самим растить надо! Олимпиады. Эксперименты. Ну ладно, ладно, — добродушно засмеялся Громцев. — Будут излишки — передадим и к вам в институт. Молодёжь — наше общее дело. Спасибо!

Едва он положил трубку, раздался новый звонок.

— Марта Петровна, выслушивайте поздравления сами. Некогда мне. — И вместе с остальными сотрудниками Громцев направился к дверям. Но ему было приятно, что с самого утра в корпусе не стихают телефонные звонки, не стихают поздравления и пожелания от соседних институтов и лабораторий. Позвонили даже с местного почтового отделения (у них не хватает юных почтальонов) и с местной овощной базы. Митя Нестеров дружит с овощной базой, покупает морковь для опытов с климатом.

— Лекционный материал, — спросил старший научный сотрудник Ионов, — с чего начинать будем? С квантовой механики или с теории сверхпроводимости?

— Я думаю, практика покажет. Да и Главный Криоген, когда вернётся, внесёт поправки. Не сомневаюсь.

Главный Криоген («крио» — холод, «ген» — творю) — это директор института академик Мельников. Сейчас он в командировке.

— А что за шум? — прислушался вдруг Громцев.

Из коридора доносился говор, топот. Явление исключительное, потому что в институте всегда была тишина, как основа научной работы.

Ионов пожал плечами. Тамара Владимировна, инженер, тоже не знала.

Шум нарастал.

Будто поднялась и катилась морская волна!

— Я узнаю, — сказала Наташа.

Но едва она сделала несколько шагов, как дверь с грохотом распахнулась и появился пятившийся от какой-то неведомой силы начальник охраны бравый солдат Лазуркин. «Бравым солдатом» его прозвала Пунченок.

Ей в корпусе всё разрешалось — съезжать на перилах, дразнить Лазуркина, даже спорить с Громцевым.

— Назад! — кричал бравый солдат. — Осади назад!

В коридор хлынул поток ребят.

Они были возбуждены, что-то кричали, перебивая Лазуркина и друг друга.

Ионов и Тамара Владимировна схватились за руки и попытались сдержать ребят. Но куда там!

Их закрутило в водовороте, а потом унесло как соломинки в какую-то лабораторию.

И Наташу тоже как соломинку закрутило и унесло, только не в лабораторию, а в механическую мастерскую.

Громцев оказался прижатым к стене.

— Космос в колбе сегодня показывать будете?

— Почему минус двести семьдесят три, а не больше?

— Какая тайна у нуля?

Ошеломлённый Громцев придерживал на носу круглые очки, растерянно мигал. У него даже рот открылся, совсем как у бывшего школьника.