Владимир Каменев - Детская библиотека. Том 38

Однажды мимо нас гнали стадо бычков. Когда они увидели Чарлика, то, словно по команде, все разом остановились и тупо на него уставились. Возможно, они приняли маленькую собачку за волчонка.

А Чарлик наблюдал за бычками, дружелюбно помахивая хвостиком. Он никогда ещё не видел целое стадо грязно-белых бычков с едва выступающими рожками.

Но рогачи вдруг наклонили головы и поскакали на нас. Они всё убыстряли и убыстряли ход. Уже слышался топот, пофыркивание и воинственное мычание.

Мне стало не по себе. Это бегущее войско было способно легко растоптать и палатку, и нас с Чарликом. Я приготовился защищаться.

Но Чарлик проявил себя, как опытный полководец. Он вдруг сорвался с места, прыгнул в лощину, поросшую кустарником, и вскоре его грозный лай раздался в тылу неприятельского войска.

Бычки резко остановились около меня. Они вращали бешеными глазами и злобно перебирали копытами. Потом быстро развернулись и бросились снова на собаку. Но уже через минуту Чарлик выскочил из той же лощины с моей стороны с таким громким и яростным лаем, что колченогие соперники растерялись и позорно бежали к деревне. А Чарлик с победным лаем гнал их до самой околицы.

После этого сражения я стал называть Чарлика Победителем бычков.

С утра пошёл дождь и намочил все дрова. Костёр разжечь не удалось, и мы позавтракали консервами.

Я стал жаловаться Чарлику на отвратительную погоду, на сырые дрова и что вообще неизвестно, когда опустеют хляби небесные. Он слушал меня, подняв уши и выразительно округлив глаза. И ещё я сказал, что, может быть, стоит возвратиться домой.

Чарлик тяжело вздохнул и заковылял к палатке. Там он вытянулся у входа — в его глазах была глубокая тоска. Я потрогал собачий нос — он был горячий. Я не на шутку испугался — не заболела ли собака?

Но вот дождь кончился, выглянуло солнце, в реке заиграла рыба. И я стал говорить Чарлику, что тучи уходят и впереди прекрасный день, что дрова подсыхают, и мы сварим кашу с мясом, и что я наверняка поймаю сегодня много рыбы.

Чарлик приподнял голову, в его глазах появился интерес, удивление и озорной блеск. Он выполз из палатки, потянулся и вдруг лизнул мне руку. Я потрогал его нос. Нос был холодным.

Хорошее настроение человека и собаку лечит.

Как-то с утра был хороший клёв. Я настолько увлёкся рыбалкой, что совсем забыл про завтрак. О нём попытался напомнить Чарлик.

Он подбежал ко мне и дважды гавкнул. Однако я не придал этому значения. В садке у меня барахтались десятка два плотвиц.

Через минуту он опять подбежал ко мне и снова дважды гавкнул. Теперь он многозначительно смотрел на меня, глотая слюну. Но тут я подсёк хорошую плотву. Я выбросил рыбу на траву, положил в садок, и все мои мысли были там, в быстрой струе воды с резвыми плотвицами.

Когда я вернулся к палатке, то убедился, что остался без приготовленной ещё с вечера каши. Крышка котелка валялась на траве, а в котелке было пусто.

Я начал ругать Чарлика, стыдить за эгоистичный поступок. Он виновато моргал и аппетитно облизывал усы.

Я рассмеялся — сам виноват. Не накормил собаку вовремя. Зато Чарлик оказал мне большую услугу. Котелок был вылизан до блеска. Так и с песком не отмоешь.

Похолодало, и дождь лил, не переставая два дня. Я заранее укрыл дрова целлофаном и за костёр не волновался. Но тут заболел Чарлик. Он стал чихать, кашлять, перестал есть и грустный лежал в палатке.

Только к вечеру он вышел погулять и сразу же побежал к реке. Он добрался до ивняка и принялся грызть ивовые ветки, ловко сдирая кору.

К утру Чарлик выздоровел. Позднее я узнал, что в ивовой коре много аспирина. Вот так Чарлик сам себе лекарство отыскал.

Я собрался в деревню купить продуктов и оставил Чарлика сторожить вещи.

«Дома!» — сказал я. Он понял меня и разлёгся у палатки. Когда я возвращался из деревни, то услышал отчаянный лай. С тревогой поспешил к нашему жилищу. Оказывается, Чарлик поймал мышь — та, видимо, собирала вокруг палатки хлебные крошки. Он придавил её обеими лапками и громко лаял. Бедная норушка подрагивала серыми бочками, пытаясь вырваться.

Я поспешил освободить неосторожного мышонка. Хороший Чарлик сторож! Мимо него даже мышь не проскочит.

Когда становится жарко, мы идём с Чарликом купаться. Я окатываю его водой, и он смирно стоит у берега, пофыркивая и встряхиваясь всем телом. Затем он спешит к палатке загорать. Вначале он лежит на животе, потом переворачивается на спину, на левый бок, на правый…

А когда становится совсем жарко, он спускается к реке и лежит под кустами, у воды. Там он принимает воздушные ванны.

Вот наш обед готов, но Чарлик не прикасается к своей миске с едой: он сторожит мою чашку. Слух его обостряется. Он озирается по сторонам, принюхивается. На любой шорох в кустах реагирует молниеносно. Если на дерево садится ворона, он облаивает её. Если над нами пролетает дикая утка, провожает и её незлобным рычанием.

Но вот я пообедал. Тогда и Чарлик подходит к своей миске. Он с аппетитом ест и время от времени настороженно поглядывает на меня: а сторожу ли я его обед?

Рядом с палаткой стояла большая ветла. Её густые ветви заслоняли нас от жаркого солнца. Иногда на ветлу садилась ворона и наблюдала за нашей жизнью: примечала, где что плохо лежит.

Однажды она утащила на дерево блесну, в другой раз — чайную ложечку. И даже умудрилась вытащить из целлофанового пакета окуня.

Чарлик брехал на неё с утра до вечера, но ворона высокомерно поглядывала на него с высоты. Мало того — она утащила из его собачьей миски рыбью голову, когда Чарлик зазевался на пролетавший вертолёт.

Такого нахальства Чарлик простить вороне уже не смог. Он решил поймать ворону и начал её караулить.

Как всегда после обеда, я дал ему кусочек хлеба с вареньем. Чарлик положил своё любимое лакомство под деревом, а сам развалился на траве рядом. Он притворился спящим, но я-то видел, как подрагивает чёрный кончик его хвоста и шевелятся хитрые усы.

Ворона сразу приметила сладкую добычу, камнем упала на собачью приманку и резко взмыла на дерево. Это произошло так быстро, что Чарлик вначале ничего не понял. Он обнюхал место, где только что лежал кусочек хлеба, а затем грустно посмотрел на меня, тяжело вздохнул и от расстройства даже не залаял на воровку.