Николай Носов - Детская библиотека. Том 30

— Чудесные штаны!

По-моему, для двух с половиной лет это чудесно сказано.

Таня купила ананас. Я показал его Игорю и спрашиваю:

— Что это?

— Шишка.

Действительно, очень похож на нераскрывшуюся сосновую шишку, только раз в пятьдесят больше. До этого мне как-то ни разу в голову не приходило это сходство, может быть, потому, что я в детстве вообще ананасов не видел.

— Это ананас, — говорю. — Скажи: «ананас», «а-на-нас»…

Он посмотрел на меня задумчиво, словно виновато, потом опустил глаза и печально сказал каким-то упавшим голосом:

— Я так не могу.

Игорь.Мама, давай играть.

Лида.Давай. Я буду зайчик.

Игорь.А я буду лев. Я тебя съем!

Лида(с деланным испугом). Ай-ай-ай!

Игорь(с улыбкой). Я пошутил.

Игорь с Тамарой играют в солдатики.

Тамара.Ура! Мои твоих в плен берут.

Игорь(обиженно). А ты не уракай! Мои солдаты на елке сидели. Их не было видно.

Очень любит, чтоб его катали по полу на коврике. Упросил меня, чтоб я его покатал. Я усадил его на коврик.

— Куда поедем? — спрашиваю.

— В Далекие Края.

Взял кусочек пластилина, воткнул в него две спички, надломил их посредине, так что они стали похожи на какие-то полусогнутые лапы, и говорит:

— Павук.

Действительно, очень на паука похоже.

Игорь.Хочешь, расскажу тебе сказку?.. Шел лев. Увидел зайчика. Он его взял и съел. Все.

В детском саду спросили Игоря:

— Ты дома балуешься?

— Нет. Когда я балуюсь, папа и мама делаются злыми.

(Он, конечно, хотел сказать — делаются сердитыми, сердятся.)

Играли с Игорем. Игра заключалась в том, что все его резиновые зверушки были погружены в вагоны и поехали на поезде в «лес». Лес был на полу возле шкафа. Там он доставал из вагонов зверей, приговаривая:

— Этот не боится. А этот боится.

Того, который «не боится», он отдавал мне, чтоб я «пускал его в лес», то есть ставил на полу у шкафа. А тех, которые «боятся», он ставил в стороне, под пластилиновой елкой.

В разряд боящихся попали: уточка, цыпленок, курица, овечка, зайчик, то есть вполне безобидные звери. А в числе небоящихся (вернее сказать, бесстрашных) оказались хищники: лев, тигр, крокодил, дикий кабан и почему-то осел. И верно! Они все сильные, их никто не может обидеть; скорее сами кого-нибудь обидят.

Однажды попросил меня за ужином:

— Почитай про грязнулю.

Обратив внимание на то, что я ем, добавил:

— …когда поешь.

Потом терпения у него не хватило, и он стал все настойчивее просить почитать ему «Про грязнулю».

«Про грязнулю» — у него называется книжка Маяковского «Что такое хорошо и что такое плохо», которую Петя и Лида уже давно с большим успехом читают ему.

Стал читать ему про грязнулю и с удивлением убедился, что он во многих местах громко смеется. Спрашиваю его после строфы «Этот вот кричит: „Не трожь тех, кто меньше ростом!..“»:

— Хороший мальчик, правда?

С серьезно-задумчивым выражением глаз шепчет протяжно:

— Да-а!

Когда прочитали до конца, спрашиваю:

— Ты тоже будешь делать хорошо, правда?

Опять с тем же выражением, убежденно:

— Да-а!

Вечером, когда ложились спать, читали «Храбрый утенок» Бианки. Все доступно и очень понравилось. И еще раз «Что такое хорошо и что такое плохо» Маяковского. Слушал с тем же интересом, удовольствием и смехом и с комментариями:

— Плохой!.. Хороший!..

Когда Игорь пришел из детсада, Петр спросил его, что он делал в детском саду. Игорь сказал, что он ел, спал, разбил за обедом чашку.

На следующий день в разговоре с директоршей детского сада Петр спросил ее о разбитой чашке. Директорша удивилась тому, что Игорь сам признался в своей провинности, и просила Петра сделать на родительском собрании доклад о том, как они воспитывают ребенка: почему он вежлив (говорит «спасибо, пожалуйста»), общителен, приветлив и вот, как оказалось, даже правдив.

Выдумал какого-то воображаемого зверя. Зовут тигрикон. Существует тигрикон — папа, тигрикон — мама и тигрикон — маленький сыночек.

— Я его исколотил, тигрикона, — заявил как-то Игорь. — Так ему и надо!

— За что же ты его? — спрашиваю.

— Он поломал дом!

Нечего и говорить, что и дом существовал только в воображении.

Игорь ел новенькой, купленной недавно деревянной ложкой.

— Какая, — говорю, — у тебя ложка красивая!

— Как светофор, — сказал он и поставил ложку на стол торчком.

В другой раз, когда умывался, показал на мыло непривычной для него овальной формы и говорит:

— Мыло как лодка.

Я возвращался домой и, когда, поднявшись на пятый этаж, вышел из лифта, увидел у двери Таню с Игорем. Они тоже как раз откуда-то вернулись и открывали дверь. Неожиданно обернувшись и увидев за своей спиной меня, Таня сказала:

— Ты откуда вылез?

— Вылез, как таракан! — подхватил Игорь и расхохотался.

Он моментально уловил, что слово «вылез» употреблено здесь не в буквальном, а в переносном смысле, с целью насмешки, и даже усилил эту насмешку сравнением с тараканом, который действительно всегда неожиданно вылезает из какой-нибудь щели.

Придумал игру. Говорит мне:

— Я буду сыночек, а ты мой папа.

— Давай, — говорю.

— Папа, давай поедем к дедушке Коле.

— Поедем, — соглашаюсь я.

Захотелось ему пить. Он побежал к Пете и говорит:

— Дедушка Коля, дай мне попить водички.

— Разве я дедушка? — удивился Петр. — Я — папа.

Игорь говорит:

— Сейчас ты — дедушка, а дедушка — папа. Это игра такая.

Петр купил Игорю диафильм про поросят, которые строили лодку.

Увидев поросенка, Игорь сказал:

— Голый зайчик.

— Разве это зайчик? — возразил Петр. — Посмотри как следует.

— Конечно, голый зайчик.

— Эх, ты! Да это же поросенок!

— А я и говорю: голый зайчик-поросенок.

Таня пришла на кухню. Видит, Игорь сидит за столом. В каждой руке у него по куску сахару. Таня спрашивает:

— Зачем тебе сахар? Ты будешь есть?