Юрий Яковлев - Дорога в Сокольники

— Как красиво! — воскликнула Вера. — Пахнет медом, и кажется, слышно, как жужжат пчелы.

Надежда Константиновна прислушалась, но вместо жужжания пчел вдруг раздался резкий звонок колокольчика.

На пороге стоял Кулагин. На руках он держал бесчувственного бойца.

— Павел… Воротников, — сказал он.

Вход в Сокольнический Совет Владимиру Ильичу и его спутникам преградил дежурный. При свете фонаря он выглядел суровым, непроницаемым часовым. Полушубок, подпоясанный ремнем, два подсумка с патронами, серая солдатская папаха, оставшаяся от службы в царской армии, в руках винтовка. Неровные, нависающие на глаза брови, густые, подпирающие нос усы, щелочки глаз.

— Нам нужен председатель Совдепа, — решительно сказал Ленин.

В ответ дежурный выдохнул короткое, грозное слово:

— Мандат!

А вот мандата у Ильича не оказалось.

Было совершенно очевидно, что никакие уговоры не сломят дежурного. Не пустит он в Совет без документа. Но, к счастью, у Гиля оказался мандат.

Тяжелая дверь отворилась. Щелкнул выключатель. Зажегся свет. Владимир Ильич и его товарищи очутились в холодном вестибюле. Не говоря ни слова, дежурный неслушающимися от холода руками снял трубку и долго крутил ручку. А потом переговаривался.

— Председатель сейчас будет, — наконец сказал он. — Пошли!

И, придерживая винтовку, стал подниматься на второй этаж.

Владимир Ильич все еще находился под впечатлением происшедшего.

— Хороши мы, — негодовал он, поднимаясь наверх, — вооруженные люди, а отдали автомобиль бандитам.

— Мы же стояли под дулом револьвера, — заметил шофер.

В это время внизу хлопнула дверь и послышались приближающиеся шаги. В кабинет вошел человек в кожаном пальто и в фуражке, которая сидела высоко на его густых темных волосах. Лицо его порозовело от мороза, а голубые глаза внимательно осматривали нежданных гостей.

— Здравствуйте, товарищи! Я — председатель Совдепа. Кто вы?

Председатель по военной привычке поднес руку к козырьку.

— Я — Ленин, — сказал Владимир Ильич.

Рука председателя так и замерла у козырька.

— Владимир Ильич? Ульянов-Ленин?.. Затопить печь?

От неожиданности он не знал, что делать, вот и предложил затопить печь, что по тем временам было проявлением высшего гостеприимства.

— Топить не надо, — отозвался Владимир Ильич и впервые с момента происшествия улыбнулся. Но в следующее мгновение его лицо снова стало серьезным. — Товарищ председатель, на нас напали неизвестные люди, отобрали автомобиль. Это безобразие. Грабят рядом с Совдепом.

Председатель стоял, опустив глаза, а голос Ленина звучал решительно и строго.

— Терпеть такое безобразие дальше нельзя. Надо энергично взяться за борьбу с бандитизмом. И немедленно!

Председатель смотрел смущенно, вытянув руки по швам.

— Владимир Ильич, — сказал он. — Мы боремся. Но каждый день из-за угла убивают милиционеров…

Владимир Ильич сочувственно покачал головой. И задумался. Он вдруг представил себя на месте этого молодого председателя Совдепа. Как трудно ему, должно быть, терять товарищей, и какой твердостью должен обладать человек, чтобы завтра снова посылать людей на посты и не быть уверенным, что они вернутся.

Как трудно!

Раненый милиционер лежал на старом кожаном диване под тигровым одеялом Надежды Константиновны. Его глаза были плотно закрыты. И большие темные ресницы делали его бледное юное лицо по-девичьи нежным. Горячий полуоткрытый рот тяжело дышал.

— Он будет жить?.. Он будет? — поминутно спрашивала Вера.

Ее лицо было таким озабоченным, таким тревожным, что девушка выглядела старше своих лет. Словно за какие-то минуты жизни прошла долгий тяжелый путь.

Доктор прикладывал ко лбу раненого холодные компрессы и время от времени слушал пульс, при этом смотрел на часы.

Верочка настороженно стояла за спиной врача и, казалось, сама испытывала боль, страдала.

— Он будет жить?.. Он будет?..

— Будет, — терпеливо увещевала Веру Надежда Константиновна, — молодой организм выдержит, все переборет.

Надежда Константиновна куталась в свой большой платок и никак не могла согреться. Выбившаяся из прически прядь волос спадала на щеку, очки сидели неровно.

Она из последних сил старалась держаться, но волнение прорывалось, выдавало себя. Слишком тяжким было ее ожидание.

— Верочка, я не знаю, что ждет меня впереди. Где Ильич? Что с ним? Была бы помоложе, сама бы бросилась на поиски. Нет ничего страшнее сознания собственного бессилия.

Она подошла к окну и прислонилась горячим лбом к стеклу. Завывал ветер, и снежная карусель кружила вокруг фонаря…

А на втором этаже дети ждали праздника. Они не знали, что внизу, в зале, где елка, лежит раненый боец.

— Где Владимир Ильич? — это были первые слова, которые произнес Павел, придя в себя.

— Это я вас хотела спросить… Все ждала, когда вы очнетесь.

— Автомобиль промчался мимо, — ровным голосом ответил раненый. И замолчал. Как бы весь ушел в себя. Но не впал в забытье. Напротив, напряг память.

— Автомобиль я сразу заметил. Я думал, Ильич там. Замахал рукой, закричал: «Стойте!» И тут дверца приоткрылась и захлопали выстрелы… Как я попал сюда?

— Вас принес товарищ Кулагин.

На втором этаже запели дети.

— Владимир Ильич, вы живы?

Перед Лениным стоял высокий человек в заснеженной шинели. Он тяжело дышал, а на его лице теплилась счастливая улыбка.

— Жив! — ответил Ильич и тоже улыбнулся. — А вы располагаете иными сведениями?

Вопрос Владимира Ильича смутил Кулагина.

— Только что на вашем пути ранили милиционера, — пробормотал он.

— Вы говорите, ранили? — Владимир Ильич внимательно посмотрел в лицо незнакомцу. — Опасно ранили?

— В руку, товарищ Ленин. Он скакал навстречу вам из лесной школы.

— Как он попал туда? — удивился Ленин.

— Совершенно случайно. Ему нужен был телефон. И вдруг он узнал, что вы едете. А в парке милиционеры наткнулись на банду… И он поскакал, чтобы предупредить вас.

— Смотри, Маняша, какая история! — воскликнул Владимир Ильич, обращаясь к сестре. — Из огня да в полымя. Как ваша фамилия?

— Кулагин, — представился незнакомец. — Товарищ Ленин, там, в лесной школе, очень волнуются! И Надежда Константиновна, и дети.