Сулейман Велиев - Букет роз

— Я Бала Али. Но я тебя не знаю, дорогой. Ты, видно, ошибся…

— Ошибся? — возмутился я. — Ты в концлагере был?

Что-то изменилось в лице Бала Али.

— Ну, был. А в чем дело?

— Не узнаешь меня?

— Нет, не узнаю.

— Так я же…

— Погоди, — перебил он меня. — Тут не место для разговора. Видишь, люди собираются. Пойдем-ка ко мне домой, там поговорим…

Мы поднялись на второй этаж заснеженного дома.

Бала Али помог мне снять пальто, усадил за стол:

— Отдышись сперва, а то ты, извини, как паровоз пыхтишь.

И усмехнулся.

Клянусь, он сразу помолодел. Передо мной был прежний Бала Али, только с седым ежиком, да бородавка на щеке стала больше.

— Ты извини меня, дорогой. Много лет прошло, много воды утекло, поневоле кое-кого забудешь.

— Воды, говоришь, много утекло? Я, к слову, про воду тебе и напомню. Забыл, как нас в вагоне везли в Германию, как мы умирали от жажды, как ты дал мне напиться из твоей консервной банки? Эх ты…

Бала Али с просиявшим лицом вскочил и обнял меня:

— Вспомнил, вспомнил! Только ты тогда в очках был…

— Верно. Тогда я был близорук, а теперь наоборот, дальнозоркий. Что поделаешь — старость.

— Нет, дорогой, ты гораздо моложе меня.

— Почему ты так думаешь?

— Потому, что у тебя память молодая, а я… Ну, ладно, ты лучше расскажи, что с тобой было после того, как нас разлучили?

— Что было? Или забыл, как к нам в лагерь пришли эсэсовцы? Здоровых и крепких в одну сторону, меня с другими слабосильными — в другую…

— Это-то я хорошо помню, — вздохнул Бала Али. — Знаешь что, дорогой, давай не будем вспоминать об этом, слишком много тяжелого и страшного было. Лучше послушай, как мне повезло: я ведь убежал из лагеря, долго скитался, а потом попал к партизанам. Спасибо Мехти́.

— Ты говоришь о Мехти Гусе́йн-заде́?

Я смотрел на него во все глаза.

— Подумать только, ведь и мне через некоторое время удалось бежать с его помощью, и я партизанил. Как же мы не встретились друг с другом? Ты в каком отряде был?

— В отряде имени Гарибальди.

— А я в бригаде Бозовишка…

…Мы пили чай и говорили о превратностях нашей военной судьбы, и я вовсе забыл, что мне надо на службу. Я только думал о том, что наконец-то Бала Али воскрес для меня, что у меня будет еще один добрый друг, с которым связано так много, что я буду в праздники приглашать его в гости — ведь что может быть лучше человеческого общения!

Но, когда я узнал, что Бала Али простой рабочий на заводе, мне, откровенно говоря, стало обидно за него и захотелось оказать ему добрую услугу.

— А что, если я помогу тебе устроиться на место получше?

— Не надо.

— Но я… Но мне хочется как-то отблагодарить тебя. Ведь ты тогда, может быть, спас меня от смерти.

Бала Али насупился:

— Отблагодарить… за глоток воды? Я тогда не думал о благодарности. И ты, наверно, так сделал бы, или ты забыл тех украинских девчат?.. Знаешь, что я тебе скажу? То, что ты в такую метель, в такой снегопад бежал за мной, то, что ты столько лет стремился к этой встрече, искал меня, — это и есть твоя благодарность!..

Перевел А. Плавник

От своего друга Павла из города Ромны получил Паша́ такое письмо: «Почти четверть века мы переписываемся, а ни разу не повидались. Нехорошо это, Паша. Раньше мы были людьми занятыми, а теперь, слава богу, оба пенсионеры. Свободное время имеется и у меня, и у тебя. Прошу тебя, приезжай, погостишь, потолкуем, отведем душу…»

Паша, высокий, костистый старик, отложил письмо, снял очки, протер их, надел и продолжал чтение: «Сам знаешь, когда ты был здесь, ромнинские скважины можно было по пальцам пересчитать. Приезжай, погляди, какая теперь тут красота, какие промыслы — сердце не нарадуется. А ведь как-никак ты один из первых открывал тут нефть. Опять же, и сражался ты тут, и немало горя повидал, и геройство свое показал. Тебя, Паша, помнят в Ромнах. Приезжай…»

Паша отпил из стакана глоток остывшего чая, перечел последнюю фразу: «А мои дела хороши. Как и ты, я вырастил своих детей, поставил на ноги. У каждого своя семья, живут дружно. Вот только без дела сидеть не могу, занялся садоводством. Такой сад разбил — приедешь, полюбуешься…»

«А в самом деле, почему бы не поехать, — подумал Паша. — Прав Павел. Поеду, повидаюсь с другом, проветрюсь…»

Город Ромны был очень дорог потомственному нефтянику Паше. Еще до войны его послали на помощь украинским бурильщикам, начавшим разведку нефти. Павел работал вместе с ними, у них завязалась крепкая дружба.

А потом грянула война, фашисты захватили Ромны, и Паша, не успевший эвакуироваться, оказался в тылу врага. Наступили тяжелейшие дни. Паша чудом спасся от гестаповцев, скитался долгое время по окрестным деревням, оборванный и полуголодный. Потом судьба улыбнулась ему: он попал в один из действовавших недалеко от города партизанских отрядов.

Нефтяник стал партизаном. И воевал он не хуже, чем работал… Много воды утекло с той поры, но Паша не мог забыть тех лет и города, с которым так много было связано хорошего и горького.

Годы труда и годы сражений оставили в душе неизгладимый след.

Павел принял Пашу радушно, по-братски. Встреча душевно обрадовала старых друзей, они как бы помолодели.

Павел водил гостя по нефтяным промыслам, и тот диву давался: небольшие разведывательные участки, где он когда-то работал, превратились в громадные, отлично оснащенные промыслы. Ромны стали родиной украинской нефти, и Паша на мгновение почувствовал себя садовником, некогда посадившим тонкие саженцы и вдруг увидевшим чудесный сад.

Он приехал к Павлу недельки на две, но задержался здесь дольше. Целыми днями копались старики в саду, вспоминали прошлое.

Сад у Павла был действительно замечательный.

— Отлично ты поступил, занявшись садоводством. Клянусь, завидую. Вернусь домой, обязательно последую твоему примеру. У тебя, брат, деревца как вышки, честное слово!

Павел радовался похвале друга. Он был лет на пять моложе Паши, не так смугл и широкоплеч, но на здоровье не жаловался.

В саду Паша подружился со школьниками. Каждый день они окружали его шумной стайкой, помогали окучивать грядки и расспрашивали, без конца расспрашивали про Баку и, главное, о том, как дедушка Паша партизанил в их крае. Гость вспоминал случаи из партизанской жизни, и ребята слушали как завороженные.

А спустя несколько дней Пашу пригласили в районный клуб поделиться своими воспоминаниями. Но Паша наотрез отказался от приглашения, ссылаясь на недомогание.

Павел никак не мог одобрить такого поступка:

— Обидел ты моих земляков, Паша!