Елена Сурова - Бобруська

РИСУНКИ Т. ВАСИЛЬЕВОЙ

МОСКВА «ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА» 1973

Есть у меня знакомый — Кирилл Сергеевич. Он биолог: изучает птиц и животных. А если встретит больного зверька или птицу, обязательно домой принесёт. Чтобы вы́ходить.

В сарае у него — орёл. Огромный, живой орёл. Только летать он сейчас не может. День и ночь сидит на перекладине. Поест, похлопает крыльями и опять затихнет. А чтобы лапы у него не мёрзли, перекладина накрыта старой овчиной.

На письменном столе, рядом с книгами и фотоаппаратом, стоит клетка. В ней живёт перепел с перебитым крылом. Его любимое лакомство — червячок. Прихватит его клювом, как щипчиками, но сразу не глотает. Замрёт и издаст тихий гортанный звук.

— Всё подругу зовёшь, — сочувствует ему Кирилл Сергеевич.

Подруга далеко. Разве дозовёшься. Но перепел всё равно кличет её, как только ему перепадёт лакомый червячок. Ни разу не позабыл.

Кириллу Сергеевичу это нравится, и он старается получше угостить перепела.

И мне кажется, что и сам он немного похож на птицу. Худощавый. Острый нос с горбинкой. Глаза сидят глубоко. А над ними топорщатся густые светлые брови. Как перья.

Кирилл Сергеевич живёт недалеко от города Воронежа, в Усманском бору.

Это очень древний лес. Большой и красивый.

И живёт в нём множество разного зверья: бобры, олени, кабаны, лисы…

Самые ценные из них бобры.

Было время, когда бобров было видимо-невидимо и у нас, и в других странах. Но очень уж нарядна у них шкура, и звери за неё поплатились. Люди перевели их на воротники да на шапки. А когда спохватились, бобров осталось всего ничего.

Одно из поселений бобров сохранилось на речках в Усманском бору. Поэтому уже в первые годы Советской власти здесь создали заповедник.

Стали бобров беречь, охранять и изучать.

Мой знакомый Кирилл Сергеевич очень любит бобров и хорошо их знает. Он — один из сотрудников заповедника.

Как-то раз я приехала в заповедник весной. И в первый же день отправилась навестить Кирилла Сергеевича.

А у него, как всегда, новый питомец.

Маленький зверёк. Чуть побольше ладони. Задние лапки с перепонками, как у гуся. А сам в мягкой коричневой шубке. Только на хвостик меха будто не хватило. Он голый и плоский. Бобрёнок.

— Потерял своих родителей, — объяснил Кирилл Сергеевич. — Теперь я ему и за отца и за мать… И назвали мы его Бобруськой.

Зверёк привстал в своём ящике. Схватился за борт маленькими передними лапками, очень похожими на руки, и давай его грызть.

Зубастый!

«И-и-и-и-и-и-и!..» — тоненько запищал Бобруська.

— Хочет вылезти, — понял Кирилл Сергеевич.

Он наклонился и помог зверьку одолеть борт ящика.

Бобрёнок уселся на полу. Опёрся на плоский хвостик. Прижал к груди передние лапы. Закивал головой, поводя усиками, точь-в-точь как это делают взрослые бобры, когда прислушиваются.

Я осторожно провела пальцем по коричневой шёрстке. Нежная, как шёлк. Зверёк ткнулся мордочкой мне в руку:

«И-и-и-и-и-и-и!..»

Что он сказал? Я оглянулась на Кирилла Сергеевича. Но тут из соседней комнаты выглянула его жена. Приложила палец к губам и тихо сказала:

— Тс-сс-с-с-с.

Кирилл Сергеевич кивнул ей и тоже прошептал:

— Тс-с-с-с-с…

Это значит: дочка заснула. Ей всего три месяца. Когда она спит, все в доме ходят на цыпочках и объясняются знаками.

Кирилл Сергеевич подхватил Бобруську, и мы, стараясь не скрипеть половицами, направились к двери.

Это был первый выход Бобруськи из дома.

Кирилл Сергеевич осторожно опустил его на крыльцо.

Зверёк не спеша осмотрелся, потом подошёл вперевалку к краю крыльца и замер, поводя усами.

Тут-то его и заприметили куры. Большие, белые, с красными гребешками. И очень важные. Верно, считают себя самыми породистыми на свете.

Куры по-хозяйски подошли к крыльцу и уставились на невиданное существо. Где же им было видеть бобрят!

Они стали подходить ближе, ещё ближе… ещё…

«Хы-хы-ы-ы! — зашипел на них зверёк. — Ххы-ххы-ы-ы-ы!» Не подходите, а то плохо будет!

Куры — вразлёт. Куда вся важность девалась.

Потом Бобруську учуяла соседская кошка. Рыжая, с жёлтыми глазами. Мягко подобралась к крыльцу, шею вытянула и, чуть вздрагивая, вся устремилась вперёд. Но готова в любую минуту назад отпрянуть…

Бобрёнок на неё никакого внимания. Посидел ещё немного на солнышке и закосолапил к двери, таща за собой голый хвостик.

«И-и-и-и-и-и-и-и!..» — пищит.

— «Пора поесть!» — понял Кирилл Сергеевич и открыл перед ним дверь.

Бобруська перевалил через порог и зашагал в дом.

Кошка, замерев, смотрела ему вслед. И хоть была обижена, осторожно поднялась по ступенькам на крыльцо. Обнюхала место, где сидел бобрёнок. Сунулась было и в дверь, да не пустили.

Так и ушла озадаченная.

Как Бобруська попал к Кириллу Сергеевичу, это целая история. Её надо рассказать по порядку.

Однажды весной поселились на речке, недалеко от заповедника, два зверя: чёрный бобр, по прозвищу Чуткий Нос, и бобриха Умелые Лапки, в нарядной светлой шубке.

Речка им понравилась. Как раз такую они искали. Тихая, вокруг ивы да осины. И один берег высокий. А это для бобров очень важно.

В этом высоком берегу и стали бобры рыть нору. Нырнули, выбрали место, где будет главный вход, где запасные, и стали рыть. Зубами да лапами.

Входы надо обязательно спрятать в речке. Для безопасности. А саму нору звери устроили повыше, в сухом месте. В ней тепло, уютно. А для свежего воздуха есть отдушина, но её не заметишь среди корней.

Стали бобры в своей норе жить-поживать. Днём спят, ночью плавают и едят сочную траву. Её тут весной да летом сколько хочешь.

И вдруг в середине лета Чуткий Нос заметил: побежала в речке вода быстрее. Заволновалась и бобриха. Да, речка набирает скорость.

Мелеет!

Беда!

Ведь если речка сильно обмелеет, входы в нору окажутся над водой, у всех на виду. Любой враг в неё заберётся…

Повели звери чуткими носами: где самое быстрое течение? Где речка всего мельче?

Вот это место им и нужно.