Марк Гейзель - Снимите ваши галоши!

— Ну-у, — протянул Глеб Забиякин, — это свинство! На вожатого нападать нельзя, потому что… потому что он все-таки вожатый… Еще чего доброго попадет, если я эту заметку пропущу в таком виде!..

…справка об оспопрививании и… какой-то грязный носовой платочек.

И, забегав карандашом, перечеркивая и надписывая сверху, Глеб переделал заметку так:

АККУРАТНОСТЬ

"Пора отметить аккуратность нашего вожатого. Он всегда приходит во-время на собрания, сборы и беседы и пионерам никогда не приходится ждать его".

"Нет, этого мало! — подумал Глеб. — Даже после такой заметки вожатый может обидеться. Все таки — шишка! Попробую еще раз переделать…"

Через минуту заметка выглядела уже так:

ВЕРХ АККУРАТНОСТИ

"Пора отметить исключительную аккуратность нашего вожатого. Он всегда приходит за два-три часа до собрания, сбора или беседы. Таким образом ему приходится долго ждать пионеров".

Покончив с этой заметкой, Глеб Забиякин облегченно вздохнул и взялся за другую. В ней сообщалось о том, что некий пионер Гавриков бьет и ломает все, что попадается ему под-руки, а на замечания товарищей отвечает грубой бранью.

Глеб Забиякин уперся глазами в потолок и стал вспоминать, какой пост занимает Гавриков.

— Погоди, погоди… — говорил он самому себе, вспоминая. — Гавриков… Гаври… ага, вспомнил, так и есть: Гавриков — председатель общества друзей радио! Нет, такую заметку о нем пропускать нельзя… Он активист и все такое!.. Разделать меня может за такую штуку!..

Через пять минут, после многократных перечеркиваний, заметка выглядела уже иначе:

БЕРИТЕ ПРИМЕР!

"Все то, что попадает в руки председателя ОДР Гаврикова, всегда остается целым и невредимым. Товарищи ему никогда замечаний не делают. Больше того — хвалят!"

Через три месяца стенгазета вышла. Вся база была возмущена такой самокритикой!

Но больше всех был возмущен и раздосадован, как это ни странно, сам ответственный редактор — Глеб Забиякин.

..рванул ее, и хлопнув дверью, вышел из базы.

Дело в том, что за день до выхода в свет стенгазеты, Гавриков был снят с председателей за скверное поведение.

Глеб Забиякин ругал Гаврикова:

— Стоило переделывать заметку о нем!.. Но кто мог знать, что он слетит? Эх, даром старался!.

Глеб подошел к сиротливо висевшей стенгазете, рванул ее со стены и, хлопнув дверью, вышел из базы.

Чуден пионерский лагерь при тихой погоде… — так заметил еще Николай Васильевич Гоголь. При тихой погоде можно с большим успехом рисовать диаграммы и писать письма подшефникам. Можно еще играть в рюхи и полоть на огороде траву. Много еще что можно делать при тихой погоде, но…

Но давайте по-порядку.

Я пересек поляну и подошел к высокой мачте, на верхушке которой висел красный флаг.

— Вот наконец и пионерский лагерь!

Оглядевшись кругом, я увидел немного в стороне странную картину. Один пионер держал другого за ногу. Другой, пыхтя и отдуваясь, старался сделать возможно больший шаг.

Хоть это происходило в необычное время, я все же решил, что ребята, выбрав свободную минуту, занимаются гимнастическими упражнениями.

Я мысленно похвалил их, подошел, и, ласково потрепав одного по затылку, спросил:

— Могу я по этой тропинке пройти в лагерь?

Пионер, который держал второго за ногу, сказал:

— Сейчас узнаю! — и, сорвавшись с места, убежал. "Странно!" — подумал я. — Живет здесь и не знает…"

— Послушай-ка, — обратился я к оставшемуся. — Вы ведь здесь живете?

— Сейчас узнаю! — и он убежал по тому же направлению, что и первый.

Я вытаращил глаза и, ничего не понимая, смотрел ему вслед.

— С одной стороны, они на сумасшедших как будто не похожи, но с другой…

Я решительно пошел по тропинке, вспомнив изречение какого-то мудрого человека:

— Ничего непонятного нет! Все в свое время выяснится!

Один пионер держал другого за ногу

На площадке, около большого здания, стояло несколько длинных столов, покрытых белыми скатертями. Жители лагеря, повидимому, обедали.

Подойдя ближе, я увидел, что перед каждым пионером дымилась тарелка с супом, руки с ложками были наготове, но никто не ел.

Я спросил какую-то пионерку о причине этого странного явления и получил от нее рифмованный ответ:

— Пошли узнавать, можно ли начинать!

"Да что-ж тут происходит?.." — подумал я, вытирая потный лоб.

У меня начинала повышаться температура.

— Кто у вас вожатый?

— Сейчас узнаю!

Пионерка сорвалась со своего места и убежала.

Меня начало мутить, и, сознаюсь: тут я не выдержал и сердито выругался. Пионерка вбежала в дом, а я понесся следом за ней. Поднявшись на второй этаж, я увидел за столом вожатого. К нему стояла длинная очередь.

— Один говорил: Товарищ вожатый! Какой-то человек спрашивает, можно ли по тропинке пройти в лагерь?

стояла длинная очередь.

— Можно, — устало ответил вожатый.

Говорил второй:

— Товарищ вожатый! Какой-то человек спрашивает, здесь ли мы живем?

— Здесь.

Третий говорил:

— Можно нам приниматься за суп?

— Можно.

Говорила четвертая:

— Товарищ вожатый! Какой-то человек спрашивает, кто у нас вожатый?

— Я.

Мне все стало понятно, и я тихо вышел из комнаты. Пересекая широкую полянку, я встретил лагерного врача и остановил его. Разговорились. Врач сказал:

— Ребята очень славные! Много работают! Не ленятся! Без меня и вожатого ни на шаг. Сами ничего не знают и ни о чем не ведают. Если я или вожатый скажем, что сейчас зимняя ночь, они точно повторят:

— Сейчас зимняя ночь!

Вот таким же образом, по мановению руки вожатого, Волга может стать на дыбы и помчаться к северным льдам, к белым медведям, послав прощальный поцелуй Каспийскому морю!

Для особо-интересующихся объясню, почему на поляне один пионер производил странные манипуляции со своими ногами.

Дело в том, что вожатый, спешно послав его в станционный ларек за солью к обеду, сказал:

— Ну, живее Гришка: одна нога тут — другая там!..

И добросовестный Гришка, желая в точности выполнить наказ вожатого, тщетно пытался, при помощи своего лучшего друга Сашки, разделить себя пополам и оставить одну ногу в лагере, а другую послать за солью.