Михаил Самарский - Морские приключения Трисона

– Тогда нам нужно будет немного проехаться. Здесь недалеко.

Полицейская машина приветственно моргнула фарами, когда он нажал кнопку на пульте сигнализации. Макс открыл заднюю дверь и скомандовал:

– Ныряй, собакен.

Только очень умный пёс способен понять такую команду. Другой бы на моём месте полчаса думал, что от него хочет человек, и неизвестно, догадался бы в конечном итоге или нет.

Мужчины расположились спереди, Лёва на полную мощность включил кондиционер, и через несколько минут по салону поплыла долгожданная приятная прохлада. Он вырулил с парковки, машина с небольшой скоростью двинулась по улицам Иерусалима. Дома из белого камня светились в лучах солнца и выглядели настолько древними, что при взгляде на них казалось – каждый камень, каждый кирпич помнит события давно минувших дней.

– Подъедем чуть ближе к старому городу, там есть небольшая стоянка, где можно оставить машину, – сообщил Лёва. – Предлагаю пройти по улице Via Dolorosa. Кстати, название улицы в переводе с латинского языка означает «путь скорби». Как ты уже понял, по этой улице Иисус Христос нёс свой крест на Голгофу. А начинается она с того места, где когда-то была резиденция Понтия Пилата.

– Я читал, что старый город поделён на четыре квартала: мусульманский, христианский, армянский и еврейский. По какому из них проходит путь?

– В основном по мусульманскому. Вот мы и приехали. Остаётся только найти место, где припарковать машину.

– Так быстро, мы же ехали совсем ничего! – удивился Макс.

– Иерусалим – это тебе не Москва, – заметил Лёва. – Тут чтобы добраться от одного места до другого на машине, нужно пять минут – при условии, что нет пробок.

– Так вот же есть место, – воскликнул напарник и показал на свободное пространство между двумя автомобилями.

– Здесь нельзя стоять. Видишь знак? Это стоянка для инвалидов.

– Лёва, так у тебя полицейская машина с мигалкой, тебя же никто не тронет! – удивился Елисеев.

– Ну, я же не инвалид. Кем бы я ни был, хоть самим Господом Богом, я не имею права занимать чужое место.

– Понял, – закивал головой Елисеев. – Как у вас всё серьёзно.

– Ты знаешь, я сам был в подобной ситуации лет семь назад в Штутгарте, – рассказал Лёва. – Я тогда был в командировке в Германии. Вечером мы отправились поужинать вместе с местным полицейским на его служебной «BMW». Парковка у ресторана была подземная, и когда мы туда заехали, обнаружили одно свободное место прямо у лифта. Рядом абсолютно никаких знаков. Смотрю, он не ставит на него машину, а кружит по стоянке в надежде найти другое. Я у него спросил: «Так вон же место. Почему туда не поставить?» А он ответил: «Это стоянка для одиноких дам, видишь, место рядом с лифтом и освещено». Честно сказать, я тогда обалдел от его сознательности. Казалось бы, ставь машину и иди ужинай – а он думает о какой-то одинокой женщине, которой вздумается приехать ночью в ресторан. Нам тогда повезло, вскоре освободилось место. Так что и мы постоим кцат-кцат, и нам тоже повезёт.

– Что означает «кцат-кцат»? – спросил Макс и предположил: – Похоже на «чуть-чуть».

– Угадал, хавер, – улыбнулся коллега.

– А это ещё что означает?

– Друг. Так поживёшь со мной две недели, глядишь, и иврит выучишь.

И правда, ждать пришлось недолго – через некоторое время с парковки выехал автомобиль, уступив нам парковочное место. Мы выгрузились из машины, и Максим, надевая солнцезащитные очки, обратился ко мне:

– Триха, будь рядом, от меня ни на шаг. Не дай бог потеряешься, где потом тебя искать?

Рядом так рядом, мне и самому не хотелось заблудиться в лабиринтах древнего города.

– Вот, собственно, то место, откуда начинался путь Христа. Здесь когда-то находилась резиденция Понтия Пилата. – Лёва показал на строение из светлого камня с надписью над входом. – От неё, конечно же, ничего не осталось. Теперь здесь находится женский католический монастырь.

Мы неторопливо пошли по узкой улочке, вымощенной старинным булыжником. Нас то и дело обгоняли туристы – либо поодиночке, либо в группах. Они глазели по сторонам, застывая с открытыми ртами у древних построек, бесконечно фотографируя каждую надпись и табличку, каждую фреску и барельеф.

– Насколько мне известно, путь Христа отмечен четырнадцатью остановками, ещё их называют станциями. Девять из них находятся на этой улице, остальные – в храме Гроба Господня, – рассказывал Лёва на ходу.

– Ты же не еврей, откуда всё это знаешь? – удивился Максим.

– Ко мне часто друзья приезжают из России. Это ты первый раз у меня в гостях, – ухмыльнулся он. – Когда есть время, хожу вместе с ними на экскурсии. Волей-неволей всё запоминаю. Я уже запросто могу работать экскурсоводом по Иерусалиму.

– Станции – это, я так понимаю, места, где останавливался Иисус?

– Да, – кивнул товарищ и, приложив ладонь козырьком ко лбу, рукой показал на белокаменное строение с золотыми буквами в виде арки. – Вон видишь сверху щит с римскими цифрами? Они обозначают номер станции. Это третья – место первого падения Иисуса под тяжестью креста. Теперь здесь находится католический храм.

Извивающаяся как верёвка тесная улица, вымощенная булыжником, создавала впечатление, будто мы попали в самые настоящие каменные джунгли. От всех этих древних построек веяло прохладой. Максим то и дело останавливался и тоже просил товарища сфотографировать нас на фоне библейских достопримечательностей.

– А это четвёртая станция? – Он показал на римскую цифру, выбитую в чёрном круге на стене.

– Да, – ответил Лев, – здесь произошла последняя встреча Христа с матерью. Видишь барельеф над воротами? – Он показал на каменное изображение. – Отсюда Дева Мария обогнала процессию и весь оставшийся путь наблюдала за страданиями сына. Теперь здесь Армянская католическая церковь.

Старый город представлял собой сплошной рынок. Чем здесь только не торговали: и лепёшками, и восточными сладостями, и сувенирами, и одеждой, и даже школьными рюкзаками. Проходя мимо отдельных лавок, я невольно глотал слюну: не знаю, что они там готовили, но запахи стояли фантастические. Я бы с удовольствием попробовал заморского лакомства.

Среди туристов с визгом носилась детвора, едва не сшибая прохожих с ног. Особо ловкие подростки лавировали на велосипедах и самокатах. У Лёвы зазвонил телефон, и, отвечая на звонок, он чуть замедлил шаг и немного отстал от нас. Максим остановился у лавки, рассматривая сувениры. Продавец в это время общался с девушкой, показывая ей товар и при этом улыбаясь во весь рот. Девушка, по всей видимости, плохо владела местным языком и жестами пыталась объяснить, что ей нужно. Остановившись, я оказался между ней и напарником. Она посмотрела на меня и улыбнулась добродушной улыбкой, отчего на щеках заиграли кокетливые ямочки. У неё были светлые волосы, гладкие, точно шёлк. Они рассыпались по плечам, покрытые разноцветным платком. В руке девушка держала сумку. Неожиданно я уловил знакомый запах. Чуть приблизившись, я уткнулся носом в подол платья – и вдруг меня осенило. Это же тот самый запах ванили и цветов из перепутанного багажа! Ещё раз глубоко вздохнув, я уже нисколько не сомневался, что передо мной хозяйка злополучного чемодана. Я завилял хвостом и неожиданно для себя громко гавкнул. Честное слово, не специально – видимо, от радости. Она удивлённо посмотрела на меня и спросила на родном языке: