Алла Казакова - Каникулы в стране сказок

Маленький длинноносый седой человек в потёртом зелёном пиджаке стоял за прилавком.

«Аптекарь», — подумала Таня.

— Нет, Лекарь-Аптекарь, — живо возразил человек.

— Извините. Могу я заказать у вас это лекарство?

— Нет, не можете.

— Почему?

— Потому что до первого июня чудесами распоряжается Старший Советник по лекарственным травам. Если он разрешит, я приготовлю это лекарство.

Он ушёл, и Таня осталась одна.

Вот так аптека! На полочках стояли бутылки — большие, маленькие и самые маленькие, в которых едва могла поместиться слеза. Фарфоровые белочки, присев на задние лапки, притаились между бутылками. Это тоже были бутылки, но для самых редких лекарств. На матовом стекле вдоль прилавка вспыхивала и гасла надпись: «Антиподлин». Пока Таня раздумывала, что значит это странное слово, дверь открылась, и толстый мальчик, пугливо оглядываясь, вошёл в аптеку. Это был Петька, тот самый, с которым она познакомилась в пионерском лагере в прошлом году. Но Петька был не похож на себя, вот в чём дело! Воротник его курточки был поднят, а кепка надвинута до самых ушей.

— Здравствуй, Петя. Вот хорошо, что мы встретились! Теперь мне будет не так страшно возвращаться домой.

— Если вам страшно, — возразил Петя, — вы можете купить таблетки от трусости, а мне они не нужны, потому что я ничего не боюсь. Кроме того, я вовсе не Петя.

Конечно, это был Петя! Конечно, он пришёл, чтобы купить таблетки от трусости. Но ему стало стыдно, когда он увидел Таню, и он притворился, что он вовсе не Петя.

— Ах ты, глупый мальчишка, — начала было Таня, но в эту минуту вернулся Лекарь-Аптекарь.

— Советник не разрешил, — ещё с порога сказал он. — У него сегодня отвратительное настроение.

— Пожалуйста, верните мне рецепт, — попросила Таня. — Где он живёт? Главный Городской Врач сказал, что моего отца может спасти только чудо.

— Ради бога, замолчи, — болезненно морщась, сказал Лекарь-Аптекарь. — У меня больное сердце, мне жаль тебя, а это очень вредно. Надо же, в конце концов, подумать и о себе. Возьми рецепт. Он живёт на Козихинской, три.

Дом был обыкновенный, давно не крашенный, скучный. Закутавшись в дырявую шаль, лифтёрша сидела у подъезда. Она была похожа на бабу-ягу. Но это была, конечно, не баба-яга, а самая обыкновенная старая бабушка, закутанная в дырявую шаль.

— Девятый этаж, — сказала она сердито.

И Таня не успела опомниться, как лифт взлетел и распахнулся перед дверью, на которой было написано «Старший Советник». Таня нажала кнопку, и детский голос спросил:

— Кто там?

— Простите, пожалуйста, не могу ли я видеть…

Дверь распахнулась. Беленькая толстенькая девочка стояла в передней.

— А ты действительно хочешь его видеть?

— Конечно.

— Не удивляйся, пожалуйста, что я спрашиваю. Дело в том, что я никому не верю. Мой отец говорит, что верить никому нельзя, а уж своему-то отцу я всё-таки должна поверить. Кстати, скажи, пожалуйста, ты обедаешь два раза в день?

— Нет.

— А я два, — со вздохом сказала девочка. — Отец, видите ли, беспокоится о моём здоровье. Ешь и ешь! И только смеётся, когда я говорю, что это неприлично, когда у девочки нет даже намёка на талию. Пойдём, я провожу тебя. Как тебя зовут?

— Таня.

— Ты ему не говори, что я пожаловалась.

— Ну что ты!

…Это был человек высокого роста, худощавый, черноглазый, лет сорока. Глаза у него были беспокойные, и левая ноздря время от времени отвратительно раздувалась. Но ведь и у хороших людей, как известно, бывают плохие привычки! Добрый доктор Мячик трогал же каждую минуту бородавку на своём толстом добром носу. Зато Старший Советник улыбался. Да, да! И можно было назвать эту улыбку добродушной, даже добродушнейшей, если бы он не потирал свои длинные белые руки и не втягивал маленькую чёрную голову в плечи.

— Что я вижу? — сказал он, когда девочки вошли в кабинет. — Дочка ещё не спит? И даже привела ко мне свою подругу?

— Не притворяйся, папа! Ты прекрасно знаешь, что у меня нет подруг. Эта девочка пришла к тебе по делу. Её зовут Таня.

— Здравствуйте. Извините. Меня направил к вам заведующий аптекой «Голубые Шары». Будьте добры, разрешите ему приготовить это лекарство.

Почему у Старшего Советника так заблестели глаза? Почему он так страшно вытянул трубочкой губы?

— Боже мой! — закричал он. — Ваш отец заболел! Какое несчастье!

— Разве вы его знаете?

— Ещё бы! Я прекрасно знаю его. Много лет тому назад мы жили рядом, на одном дворе. Каждый день мы купались и очень любили нырять. Интересно, помнит ли он меня? Едва ли.

— Наверное, помнит, — вежливо сказала Таня. — Между прочим, он и теперь ещё умеет отлично нырять.

— Вот как? — И Старший Советник схватился за сердце. — Лорочка, дружочек, приготовь мне, пожалуйста, прохладную ванну. Кажется, сегодня я опять не усну.

Можно было подумать, что Лоре не хочется выходить из комнаты, хотя не было ничего особенного в том, что отец попросил её приготовить прохладную ванну.

— Подожди меня, хорошо? — шепнула она Тане и вышла.

— Но скажите, Таня, доктор Мячик предупредил вас, что лекарство должны принять сперва вы, а потом уже он?

— Я?

— Да. Но, если вы не хотите, я не буду настаивать, нет! Лекарство не нужно заказывать. Оно лежит у меня в столе.

И он протянул Тане коробочку, на которой была нарисована птица.

— Спасибо.

Таня взяла коробочку, поблагодарила и вышла. В коридоре она открыла её. Там лежала пилюля, самая простая, даже хорошенькая. Она положила её в рот и проглотила.

Вот тут неизвестно — сразу она превратилась в Сороку или прежде услышала, как Лора, выбежав из ванной, с ужасом крикнула:

— Не глотай!

Как же поступил Петька, когда Таня ушла из аптеки «Голубые Шары». Он поскорее купил таблетки от трусости и побежал за ней. Ему стало стыдно, что девочка попросила проводить её, а он, мужчина, невежливо отказался.

На Козихинской было темно, район незнакомый. Таню он не догнал, потому что останавливался на каждом шагу и хватался за карман, в котором лежали таблетки.

Дом номер три опасно поблёскивал под луной. Тощая кошка с разбойничьей мордой сидела на тумбе. Лифтёрша, выглянувшая из подъезда, была похожа на бабу-ягу. А тут ещё какая-то птица вылетела из окна и стала кружиться над ним так низко, что чуть не задела своим раздвоенным длинным хвостом. Это уж было слишком для Петьки. Дрожащей рукой он достал из кармана таблетки и проглотил одну, а потом на всякий случай — вторую. Вот так раз! Всё изменилось вокруг него в одно мгновение. Дом номер три показался ему самым обыкновенным облупившимся домом. Кошке он сказал: «Брысь!» А от птицы просто отмахнулся и даже погрозил кулаком.