Лемони Сникет - Тридцать три несчастья. Том 1. Злоключения начинаются [сборник litres]

– А мне бы хотелось построить библиотеку, – сказал Клаус, – которая была бы открыта для публики. А еще я всегда надеялся, что мы сможем выкупить коллекцию рептилий Дяди Монти и заботиться о них.

– Долк! – заявила Солнышко, что означало: «А я могла бы стать зубным врачом!»

– Что все-таки означает «долк»?

Сироты подняли глаза и увидели, что на завод пришел Чарльз. Он улыбался и вынимал что-то из кармана.

– Привет, Чарльз! – сказала Вайолет. – Очень приятно вас видеть. Чем вы занимались?

– Гладил рубашки Сэра, – ответил Чарльз. – У него уйма рубашек, но он слишком занят, чтобы самому их гладить. Я собирался зайти пораньше, но на глаженье ушло много времени. Я принес вам немного вяленого мяса. Больше взять побоялся, ведь недостачу Сэр обязательно заметит, но сколько есть, столько есть.

– Большое спасибо, – вежливо поблагодарил Клаус. – Мы поделимся им с другими рабочими.

– Что ж, делитесь, – сказал Чарльз, – но на прошлой неделе они получили купон с тридцатипроцентной скидкой на вяленое мясо, так что, наверное, вволю его накупили.

– Наверное, – сказала Вайолет, хорошо зная, что ни один рабочий не мог позволить себе купить вяленое мясо. – Чарльз, мы собирались спросить вас про одну книгу в вашей библиотеке. Про ту, с глазом на обложке. Где вы…

Грохот кастрюль Мастера Флакутоно оборвал вопрос Вайолет.

– За работу! – орал он. – За работу! Сегодня мы должны связать все оставшиеся доски, так что на болтовню времени нет!

– Я бы хотел еще немного поговорить с этими детьми, Мастер Флакутоно, всего несколько минут, – сказал Чарльз. – Ведь мы можем ненадолго продлить перерыв.

– Ни в коем случае, – возразил Мастер Флакутоно, шагнув к сиротам. – У меня приказ Сэра, и я намерен его выполнить. Но, разумеется, если вы обратитесь за разрешением к Сэру…

– О нет, – поспешно проговорил Чарльз, пятясь от Мастера Флакутоно. – Думаю, в этом нет необходимости.

– Хорошо, – коротко сказал мастер. – А теперь, лилипуты, поднимайтесь! Ланч окончен!

Дети вздохнули и поднялись на ноги. Они уже давно оставили надежду убедить Мастера Флакутоно в том, что они не лилипуты. Они помахали Чарльзу на прощание и медленно направились к ждущим их доскам. Мастер Флакутоно шел за детьми и в этот самый момент сыграл с одним из Бодлеров шутку, какую, надеюсь, с вами никто и никогда сыграть не пытался. Эта шутка состоит в том, что вы вытягиваете ногу перед тем, кто идет впереди, отчего он спотыкается и падает на землю. Такое однажды проделал со мной полицейский, когда я нес в руках хрустальный шар, принадлежавший одной гадалке-цыганке, которая так мне и не простила того, что я свалился и вдребезги разбил ее шар. Это злая шутка, сыграть ее крайне просто, и мне неприятно говорить, что Мастер Флакутоно прямо сейчас сыграл ее с Клаусом. Клаус упал на пол, очки соскользнули с его носа и завалились за доски.

– Эй! – закричал Клаус. – Это вы подставили мне подножку?

Один из самых досадных аспектов шутки такого рода – это то, что человек, который ее проделывает, притворяется, будто не понимает, о чем идет речь.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – сказал Мастер Флакутоно.

Клаус был слишком раздосадован, чтобы спорить. Он встал, а Вайолет пошла за его очками. Но, наклонившись, чтобы поднять их, она сразу увидела, что дело очень, очень плохо.

– Скруч! – взвизгнула Солнышко, и была права.

Мало того что, скользя по полу, очки Клауса покрылись царапинами, вдобавок они сильно ударились о доски. То, что подняла Вайолет, было похоже на произведение современной скульптуры, которое когда-то создала одна моя приятельница. Эта скульптура называлась «Искривленное, Треснувшее и Безнадежно Сломанное».

– Очки моего брата! – закричала Вайолет. – Они искривились и треснули! Они безнадежно сломаны, а без них он почти ничего не видит!

– Тем хуже для тебя, – пожимая плечами, сказал Клаусу Мастер Флакутоно.

– Не говорите глупостей, – сказал Чарльз. – Мастер Флакутоно, ему нужны новые очки. Это и ребенку видно.

– Только не мне, – сказал Клаус. – Я почти ничего не вижу.

– Возьми меня за руку, – сказал Чарльз. – Ты никак не можешь работать на лесопилке, если не видишь, чтó делаешь. Я немедленно отведу тебя к глазному врачу.

– Благодарю вас, – сказала Вайолет с облегчением.

– Разве здесь поблизости есть глазной врач? – спросил Клаус.

– О да, – ответил Чарльз. – Ближайший врач – это доктор Оруэлл, та, что написала книгу, про которую вы говорили. Офис доктора Оруэлл почти сразу за воротами завода. Я уверен, что по пути сюда вы его заметили. Он построен так, чтобы походить на гигантский глаз. Идем, Клаус.

– Ах нет, Чарльз! – сказала Вайолет. – Не водите его туда.

Чарльз поднес к уху сложенную рупором ладонь.

– Что ты сказала? – прокричал он.

Рабочие уже вернулись на свои места, Фил запустил веревочный станок, и клубок веревки с оглушительным жужжанием начал вращаться в своей клетке.

– На этом здании стоит знак Графа Олафа! – тоже прокричал Клаус, но Мастер Флакутоно загромыхал кастрюлями, и Чарльз только покачал головой, давая понять, что не слышит слов среднего Бодлера.

– Твауши! – попыталась предостеречь Чарльза Солнышко, но он только пожал плечами и повел Клауса к выходу.

Сестры Бодлер переглянулись. Жужжание не утихало, Мастер Флакутоно без передышки грохотал кастрюлями, но то были не самые громкие звуки, которые слышали две девочки. Чарльз все дальше и дальше уводил их брата, и оттого громче станков, громче кастрюль был неистовый стук их сердец.

– Послушайте, вам не о чем беспокоиться, – говорил Фил, глядя, как Вайолет и Солнышко тычут вилками в свою запеканку.

Было время обеда, но Клаус все еще не вернулся от доктора Оруэлл, и сестры умирали от беспокойства. Идя вместе с другими служащими после работы через двор, Вайолет и Солнышко тревожно вглядывались в деревянную калитку, которая вела в Полтривилль, но, к великому огорчению, никаких признаков Клауса не обнаружили. Придя в общежитие, Вайолет и Солнышко стали высматривать его в окно и так волновались, что лишь через несколько минут сообразили, что окно не настоящее, а нарисовано на стене шариковой ручкой. Тогда они вышли и сели на пороге, глядя на пустой двор, пока Фил не позвал их ужинать. И вот время близится ко сну, но мало того, что брат не вернулся, так еще и Фил настаивает, что им не о чем беспокоиться.

– А я думаю, нам есть о чем беспокоиться, – сказала Вайолет. – Очень даже есть. Клауса нет целый день, и мы с Солнышком опасаемся, что с ним могло что-нибудь случиться. Что-нибудь ужасное.