Лемони Сникет - Тридцать три несчастья. Том 1. Злоключения начинаются [сборник litres]

Из-под накладных ресниц блестящие глаза Ширли смотрели на детей с таким выражением, словно она собиралась съесть их при первой возможности.

– Вот видите? – сказал Сэр мистеру По. – Что ж тут странного, что Мастер Флакутоно и Ширли совершали все эти ужасные поступки. Конечно, она не Граф Олаф!

– Граф кто? – спросил Мастер Флакутоно. – Никогда не слышал о таком человеке.

– Я тоже не слышала, – сказала Ширли, – но я только регистраторша.

– Возможно, вы не только регистраторша, – сказал Сэр. – Возможно, вы еще и мать. Что скажете, мистер По? Ширли действительно хочет взять этих детей на воспитание, а для меня они слишком, слишком большая обуза.

– Нет! – закричал Клаус. – Она Граф Олаф, а не Ширли!

Мистер По долго кашлял в белый носовой платок, и трое Бодлеров напряженно ждали, когда он кончит и что-нибудь скажет. Наконец он убрал платок от лица и сказал Ширли:

– Мне очень неприятно вам это говорить, мэм, но дети убеждены, что вы мужчина по имени Граф Олаф, переодетый регистраторшей.

– Если желаете, – сказала Ширли, – я могу отвести вас в приемную доктора Оруэлл… покойной доктора Оруэлл… и показать табличку с моим именем. На ней ясно сказано: «Ширли».

– Боюсь, этого недостаточно, – сказал мистер По. – Не будете ли вы любезны показать нам вашу щиколотку?

– Но ведь смотреть дамам на ноги невежливо, – ответила Ширли. – Вам это, разумеется, известно.

– Если на вашей левой щиколотке нет татуированного глаза, – сказал мистер По, – то вы определенно не Граф Олаф.

Глаза Ширли ярко-ярко заблестели, и она всеми зубами улыбнулась тем, кто находился в комнате.

– А если есть? – спросила она, слегка приподнимая юбку. – Что, если на ней есть татуированный глаз?

Глаза всех присутствующих обратились к щиколотке Ширли, и им ответил взгляд одного глаза. Этот глаз был похож на здание доктора Оруэлл, которое, как казалось бодлеровским сиротам, следило за ними с самого их прибытия в Полтривилль. Он был похож на глаз с обложки книги доктора Оруэлл, который, как казалось бодлеровским сиротам, наблюдал за ними с тех пор, как они начали работать на лесопилке «Счастливые Запахи». И уж конечно, он ничем не отличался от татуировки Графа Олафа, каковой и был, и, как ощущали бодлеровские сироты, постоянно следил за ними после смерти родителей.

– В таком случае, – сказал мистер По после некоторой паузы, – вы не Ширли. Вы Граф Олаф, и вы арестованы. Я приказываю вам снять этот нелепый маскарадный костюм!

– Мне тоже снять мой смехотворный маскарадный костюм? – спросил Мастер Флакутоно и одним взмахом руки сорвал с головы седой парик.

Детей не удивило, что он лыс – с первого взгляда на него они поняли, что его нелепый седой парик именно парик, – но в форме его лысого черепа что-то показалось им очень знакомым. Сверкая на сирот глазами-бусинками, мастер вцепился пальцами в хирургическую маску и стянул ее с лица. Нос, который до этого момента маска плотно прижимала к лицу, скакнул вниз, и дети мгновенно увидели перед собой одного из помощников Графа Олафа.

– Это лысый! – закричала Вайолет.

– С длинным носом! – закричал Клаус.

– Племо! – закричала Солнышко, что означало: «Который работает на Графа Олафа!»

– Полагаю, сегодня нам посчастливилось схватить двух преступников, – суровым голосом сказал мистер По.

– Даже трех , если считать доктора Оруэлл, – уточнил (и какое облегчение называть его так, а не Ширли) Граф Олаф.

– Прекратите нести вздор, – сказал мистер По. – Граф Олаф, вы арестованы за многочисленные убийства и покушения на убийства, многочисленные мошенничества и покушения на мошенничества, многочисленные презренные деяния и покушения на презренные деяния, а вы , мой лысый длинноносый друг, арестованы за помощь ему.

Граф Олаф пожал плечами, швырнул парик на пол и улыбнулся Бодлерам улыбкой, которая, к несчастью, была им хорошо знакома. Такая улыбка появлялась на губах Графа Олафа, когда казалось, что он попался, когда казалось, что он шутит, и улыбку эту сопровождал яркий блеск глаз и яростная работа его злобного мозга.

– Эта книга сослужила вам неплохую службу, сироты, – сказал Граф Олаф, поднимая «Передовую окулярную науку» доктора Оруэлл высоко над головой. – А теперь она послужит мне.

Граф Олаф повернулся и изо всей своей гнусной силы швырнул тяжелую книгу в одно из окон библиотеки. Послышался звон стекла, окно разбилось, и в нем образовалась порядочного размера дыра. Размер дыры был как раз таков, что человек мог через нее спокойно выпрыгнуть, чем лысый и воспользовался, сморщив перед сиротами свой длинный нос, словно от них дурно пахло. Граф Олаф расхохотался леденящим душу резким смехом, после чего последовал за своим товарищем из окна – и из Полтривилля.

– Я вернусь за вами, сироты! – крикнул он. – Вернусь за вашими жизнями! Готовьтесь к скорой встрече!

– Черт возьми! – сказал мистер По, употребляя выражение, которое здесь означает «Ой-ой, он сбежал!».

Сэр быстро шагнул к окну и, высунувшись наружу, проводил взглядом Графа Олафа и лысого, которые бежали со всех своих тощих ног.

– Не возвращайтесь! – завопил Сэр им вслед. – Сирот здесь не будет, так что не возвращайтесь сюда!

– Что значит «сирот здесь не будет»? – сурово спросил мистер По. – Вы заключили сделку и не выполнили свою часть! Граф Олаф здесь все-таки был!

– Это не важно, – ответил Сэр, небрежно махнув рукой. – Где бы эти Бодлеры ни появились, случаются всякие неприятности, и я этого больше не потерплю.

– Но, Сэр, – сказал Чарльз, – они такие хорошие дети.

– Я не желаю обсуждать этот вопрос, – сказал Сэр. – На моей табличке написано «Босс», и босс – это я. Боссу принадлежит последнее слово, и последнее слово таково: дальнейшее присутствие этих детей на лесопилке «Счастливые Запахи» нежелательно.

Вайолет, Клаус и Солнышко переглянулись. «Дальнейшее присутствие этих детей на лесопилке „Счастливые Запахи“ нежелательно», конечно, не последнее слово, а много слов, и дети, конечно, знали, что, говоря «последнее слово», Сэр имел в виду не одно слово, а окончательное мнение относительно создавшейся ситуации. Но все пережитое ими на лесопилке «Счастливые Запахи» было столь ужасно, что Полтривилль они покинули бы без всякого сожаления. Даже интернат казался им лучше, чем дни, проведенные с Мастером Флакутоно, доктором Оруэлл и злобной Ширли. Мне неприятно говорить, что сироты ошибались, полагая, будто в интернате им будет лучше, но в эту минуту они ничего не знали о грядущих бедах, зато слишком хорошо знали о бедах минувших и о бедах, которые только что выпрыгнули в окно.

– Что, если обсудить этот вопрос позже, а сейчас позвонить в полицию? – спросила Вайолет. – Может быть, Графа Олафа еще удастся поймать.