Эльвира Смелик - Я превращаюсь в дождь [litres]

– Думала, вызову ревность. И еще думала – если буду держаться поблизости, получится все изменить. А ни фига не получилось. Ни с одним, ни с другим. С Лешей рассталась, хотя вроде все хорошо было. Но не то. Не знаю… Я так думала. Наверное, не всегда надо много думать.

Олеся слушала молча. Не поддакивала, не восклицала, не округляла пораженно глаза. Смотрела на крышку стакана, который сжимала в ладонях. Даже ко рту его ни разу не поднесла, словно он и нужен был только для того, чтобы руки греть. Она никак не выражала эмоций. И хорошо. Потому что Яне хватало и собственных, с ними бы справиться. Не получалось запить их кофе. И слова уже давно сами вырывались, капельками крови из расцарапанной старой ранки. Вроде и больно, а не остановиться.

– А потом опять как дура. Когда Егорка спросил, что у нас случилось, я и ляпнула честно, что все из-за него, что мне вовсе не Леша был нужен. А он… – Яна сделала большой глоток, взмахнула стаканом, улыбнулась. – Он сказал, что за Томилиным объедки не подбирает.

Вот тут Олеся не промолчала, удивленно моргнула:

– Так и сказал?

– Ну, – Яна пожала плечами, – слова, наверное, были другие. А смысл такой.

Лучше слегка утрировать, зато прочувствуешь сильнее, быстрее поймешь. А когда отпустит, еще и почти счастливой себя ощутишь, от того что отделалась только легкой контузией. Вот и сейчас: пока еще тревожно и нервно из-за своей чрезмерной откровенности, но уже гораздо легче, не так давит внутри.

Надоело в себе держать, давно уже хотелось выложить кому-нибудь честно всю правду. А кому? Одноклассницам? Чтобы потом ловить насмешливые взгляды и слушать шепот за спиной? Обязательно кто-нибудь проболтается, пусть даже не нарочно. Или поделится с надежной подругой, а она – с другой надежной подругой и далее.

Или маме? Но она же мама. Все увидит по-своему, а выводы сделает – хоть стой, хоть падай. Вот и получалось, что некому. Пока не появилась Олеся со всей этой своей молчаливой странностью, со своим миром, закрытым для остальных. Она точно никому не проболтается.

Вот Яна и вцепилась в нее, потащила за собой. Потому что изначально, еще не осознав этого до конца, почувствовала, что Олеся ей очень-очень нужна. Чтобы своим поделиться и собственным примером ее предостеречь.

– Ты с Егоркой поосторожней. Иногда очень трудно определить, искренний он или играет. И чудить он любит. Леша проще. А если тоже поболтать захочешь или мало ли чего – звони. Или лучше я тебе буду звонить. Потому что ты ведь не станешь, да? Ведь не станешь?

– Стану, – решительно возразила Олеся.

И Яна улыбнулась.

Ну как же легко ее подловить! С ней вообще легко. Как бы странно ты себя ни повела, какую бы глупость ни сделала, для Олеси – все в порядке вещей. Ни ржать, ни осуждать не будет, не оспаривает чужое право на заскоки. Поэтому с ней и не требуется из себя никого строить. Можно быть такой, какая есть или какой хочешь быть. Даже если хочешь быть дурочкой ненормальной – пожалуйста. Иногда ведь позволяется. Чуть-чуть.

Яна какое-то время наблюдала за шагавшей рядом Олесей, потом не выдержала:

– Как ты так ходишь, не шевеля руками? Я тоже сильно не размахиваю, но все-таки. С ума сойти. Неудобно же. Ты специально тренировалась?

Олеся смутилась, даже ладони приподняла, посмотрела на них, словно пыталась выяснить, почему они ведут себя не как у всех.

– Не знаю. Мне кажется, я всегда так.

– Не, я так не могу. – Яна прошла несколько метров, плотно прижав запястья к бедрам. – Это же только и думаешь, как рукой не пошевелить. И со стороны странно смотрится. Вот дай руку. – Она обхватила протянутую Олесей ладонь. – Пойдем. – И стала в такт шагам раскачивать руками. – А второй сама попробуй.

Олеся попробовала, и получилось, что руки действовали совершенно синхронно: вначале обе вперед, потом так же обе назад. Яна остановилась и засмеялась:

– Ну ты даешь!

Изобразила деревянные движения Буратино, но тут же спохватилась. Не хотелось передразнивать Олесю, обидеть ее смехом. Но она не обиделась, тоже улыбнулась.

– А можно еще подскакивать, – понесло Яну. – Умеешь подскакивать? Ну давай! Давай! Леська, ну давай! Ну!

Они шли по улице вприпрыжку, словно восторженные малолетки, на глазах у прохожих, сжимая ладони друг друга. И у Олеси уже не получалось держать руки неподвижно, и размахивали они сами, не деревянно-синхронно, а беспечно, вразнобой.

Уроки закончились, а Егор все торчал в кабинете математики. Светлана Сергеевна попросила зайти, а сама почти сразу сбежала – вызвали к директору. И нет бы отложить разговор на другой раз, так она велела подождать и без нее никуда не уходить, потому что иначе кабинет останется открытым и… Что там дальше, Егор слушать не стал.

Согласился, как примерный идиот, и вот уже минут десять бесцельно сидел на ближайшей к учительскому столу парте, неудобно развернувшись, тупо пялился в окно. Наблюдал, как трепещут пожелтевшие листочки на березе. Очень интересно.

Умная мысль достать мобильник явилась с большим опозданием, но воплотить ее в жизнь Егор не успел, потому что в дверном проеме неожиданно обрисовалась Лара, обвела взглядом класс.

– Неужели опять Леху ищешь?

– Вот еще! – возмущенно фыркнула девушка, выдав себя с головой. Можно смело приравнивать к откровенному «да». Тем более она не убежала сразу, а, наоборот, вошла в кабинет, приблизилась, презрительно кривя губы: – А он уже наболтал?

И можно не задавать классический вопрос психотерапевта: «Хочешь об этом поговорить?» Без того ясно – очень даже хочет.

– Да ладно страдать, – сочувственно произнес Егор. – Дался тебе Томилин. Успокойся уже. Или давай я тебя успокою.

Ухватил девушку за локоть, подтянул поближе к себе, обнял за талию. Лара особо и не сопротивлялась, только чуть откинулась назад. Однако обвила руками шею, запустила пальцы в волосы, поинтересовалась, иронично сощурившись:

– А ты, Воронов, заботливый такой?

– Ну а что?

– Ничего.

Лара глубоко вдохнула, словно нырять приготовилась. И зачем вообще было бессмысленные слова произносить?

Егор сжал ее крепче, надавил на спину. Она опять не стала сопротивляться, охотно подставила губы. Сама целовала с жадным отчаянием. Хотя думала в этот момент наверняка о другом. Или представляла, или мстила. И Егор понимал, но все равно крышу снесло основательно, и руки не всегда удавалось контролировать. И не сразу вспомнилось, где находятся.