Анатолий Митяев - Тысяча четыреста восемнадцать дней [Рассказы о битвах и героях Великой Отечественной войны]

Операция «Уран» — такое название получило контрнаступление — должна была начаться 9 ноября на Юго-Западном фронте и 10-го — на Сталинградском. Разница в сроках объяснялась тем, что до Калача — места встречи ударных соединений обоих фронтов — с севера надо было пройти 120–140 километров, а с юга — 100.

Всего 3–4 дня отводилось для этих ударов.

Однако сроки начала «Урана» были перенесены на 19 и 20 ноября. Из-за недостатка автомобилей вовремя не были подвезены боеприпасы, горючее, зимнее обмундирование. Не в полной мере была готова и авиация. А на нее возлагались большие задачи: подавить авиацию врага, прикрыть наши войска от ударов с воздуха, пробивать бомбежками дорогу наступающим частям, преследовать отходящего противника.

Каждый день отсрочки таил в себе опасность того, что враг узнает нашу тайну. И тайна охранялась всеми способами.

Новые войска сосредоточивались не там, где им предстояло нанести удар, а в 50–60 километрах от нужного места. Все передвижения производились только ночью, с погашенными фарами. На день и люди и машины замирали, затаивались по оврагам, в редких лесках, селениях. Дело осложнялось тем, что на Юго-Западном фронте резервам приходилось переправляться через Дон, а на Сталинградском — через Волгу. И если по берегу Дона были леса, которые на светлое время укрывали танки, орудия, пехоту, то берега Волги были совершенно открыты. Гитлеровские летчики бомбили мосты, паромы, однако и на Волге скопления наших войск не заметили. В это время через реку эвакуировались со своим имуществом жители Сталинграда. Они-то и помогли в этом месте маскировке войск.

Задолго до контрнаступления прекратилась почтовая связь между солдатами ближних фронтов и их семьями — по перемещению полевой почты враг тоже мог догадаться о перемещении войск.

Все скрыть от врага, а самим все знать о враге — в этом был залог успеха. Главный маршал артиллерии Николай Николаевич Воронов, которого Ставка тоже послала в район контрнаступления, вспоминал: «Мы следили за врагом во все глаза. Наблюдение велось круглосуточно. Непрерывно работала звукометрическая разведка, которая выявляла вражеские артиллерийские и минометные батареи. С воздуха шло систематическое фотографирование расположения противника, особенно тех районов, где намечался прорыв его обороны. Генералы-артиллеристы часами просиживали за стереотрубами на наблюдательных пунктах… Ставка обязывала на направлениях главных ударов при прорыве обороны противника создать такие группировки войск, чтобы было достигнуто, по крайней мере, тройное превосходство над врагом. Много раз пришлось считать и пересчитывать наши силы, в особенности группировки артиллерии, чтобы такое превосходство было действительно обеспечено».

В самый канун контрнаступления разведчики 5-й танковой армии на Юго-Западном фронте узнали, что враг в первых траншеях оставил только наблюдателей, а настоящую оборону занял в трех километрах от переднего края. На Сталинградском фронте разведчики обнаружили новую кавалерийскую дивизию румын. Все это учитывалось нашим командованием.

15 ноября в район Сталинграда пришла телеграмма из Москвы.

« Товарищу Константинову .

Только лично.

День переселения Федорова и Иванова можете назначить по Вашему усмотрению, а потом доложите мне об этом по приезде в Москву. Если у Вас возникнет мысль о том, чтобы кто-либо из них начал переселение раньше или позже на один или два дня, то уполномочиваю Вас решить и этот вопрос по Вашему усмотрению.

Васильев .

13 часов 10 минут 15.11.42 г .»

За фамилией Васильев был Сталин, телеграмму он послал Жукову. Федоров был на самом деле Николаем Федоровичем Ватутиным, командующим Юго-Западным фронтом, а Иванов — это Андрей Иванович Еременко, командующий Сталинградским фронтом. Василевский в телеграммах именовался Михайловым, Константин Константинович Рокоссовский, командующий Донским фронтом, был Донцовым.

Под «переселением» подразумевалось наступление. Причин изменять сроки «переселения» не было. И 17 ноября точные сроки наступления получили командующие армиями. Все войска узнали это только за несколько часов до атаки.

Генерал армии Павел Иванович Батов в то время командовал 65-й армией. Он вспоминает: «В этот же день (17 ноября) было решено созвать командный состав на проигрыш операции. Мы собрались близ берега Дона на скате Дружилинских высот. Над головами трепетали под порывами холодного ветра раскинутые саперами маскировочные сети. Вокруг макета (с изображением позиций врага) были отрыты щели с легкими перекрытиями на случай огневого налета. В 50–60 метрах стояли оптические приборы, у которых работали наблюдатели. Это было очень удобно: каждого командира можно подвести от макета к стереотрубе и здесь, на реальной местности, проверить решение, увидеть свое направление и рубежи, которые должны быть достигнуты к сроку.

Участвовали в проигрыше офицеры управления армии, командиры и начальники политорганов наших соединений, а также частей усиления и представители соседних армий. Здесь были все, кто через два дня вместе будут творить победу; сейчас они в последний раз взвешивали свои возможности, обдумывали свои действия на общем фоне армейской операции».

Осенью 41-го москвичи начали сбор теплых вещей для бойцов Красной Армии. Вскоре во всех тыловых городах и деревнях готовили подарки солдатам: шерстяные носки, варежки, полотенца, кисеты. В Фонд обороны Родины население сдавало золотые и серебряные украшения, деньги. Только за четыре месяца советские люди собрали 7 миллиардов рублей. Танковая колонна «Хабаровский комсомолец» была построена на средства, собранные молодыми хабаровчанами. Артисты Малого театра собрали деньги на эскадрилью истребителей.

Мы с тобой, пока тянется медлительное время ожидания приказа, опять немного посчитаем.

К 19 ноября на сталинградском направлении у гитлеровцев было: людей — 1 011 500, орудий и минометов — 10 290, танков и штурмовых орудий — 675, самолетов — 1216. А у нас: людей — 1 103 100, орудий и минометов — 15 501, танков и самоходных орудий — 1463, самолетов — 1350. Как видишь, самолетов, танков и орудий у нас было больше. Но главное и решающее наше преимущество заключалось в том, что мы смогли скрытно сосредоточить вдвое, втрое больше войск и техники на направлениях главных ударов.