Александр Яковлев - Сказки моей жизни

Вот они, льдины, плывут уже мимо нас.

И тут мы увидели, как быстро идет наш «Малыгин». Льдины почти пролетали по волнам. Изъеденные морской водой, они были самой странной формы. И некоторые в самом деле были похожи на птиц.

Не прошло и двадцати минут — льдины заняли сплошной массой все пространство перед ледоколом. Кое-где на льдинах лежали тюлени, — они казались совсем черными. Тысячи чаек и кайр носились надо льдами. «Малыгин» вошел во льды, почти не уменьшая хода. Точно сказочный богатырь, он отбрасывал их со своего пути направо, налево. Льдины крошились, погружались в воду, снова выныривали уже за кормой.

Вдали замаячило желтоватое пятнышко. Над пятнышком вились стаей чайки. То шел по льдам белый медведь. Он тревожно оглядывался на корабль: что за чудовище ползет по льдам? Ползет, скрежещет, а хвост длинный, черный, уходит в самое небо. Медведь пустился убегать со всех ног. Но бежал он как раз по тому же направлению, как шел ледокол. И ледокол скоро настиг медведя. Наши охотники уже приготовили винтовки, чтобы стрелять в него. Но медведь что-то сообразил, повернул в сторону и пустился прочь от корабля.

Теперь уже не было видно воды: ледокол шел через сплошной лед.

С каждой минутой льдины становились больше. Уже попадались льдины в целый километр длиной.

«Малыгин» с трудом пробивался через них. Наконец льдины стали так велики и толсты, что ледокол принужден был искать прохода между ними. Он шел то вправо, то влево, отыскивая удобные разводья. Сплошные ледяные поля уже были толщиной в полтора метра и длиной километров десять. С грохотом и пыхтением ледокол пролезал между ними. Наконец лед остановил «Малыгина». Большой горой он нагромоздился перед его носом и бортами, и сколько ледокол ни напирал, он не мог пробиться вперед. Тогда «Малыгин» дал задний ход и с разбега ударил лед с сокрушающей силой. Лед поддался. «Малыгин» опять некоторое время шел безостановочно.

Потом опять встретили большое ледяное поле. «Малыгин» отступал, бросался на него в атаку… Удары его были так сильны, что весь ледокол сотрясался от киля до верхушек мачт.

Это была замечательная борьба.

Так двое суток продвигались мы через льды к северу. Все-таки лед победил. Он сжал «Малыгина» плотно со всех сторон, словно заковал его тяжелыми ледяными цепями. Пришлось ждать, когда подуют ветры и хотя немного разредят льдины. Через сутки лед разредился, и «Малыгин» опять двинулся к северу.

Шесть суток продвигались мы льдами к острову Надежда.

Ни один корабль в это время года не бывал здесь. Кругом нас расстилалась сверкающая ледяная пустыня. В пустыне бродили только белые медведи да порой на льду чернели тюлени. Когда корабль останавливался, белые медведи лезли прямо на борт. Они никогда не видели ни человека, ни корабля. Они здесь самые сильные; они шли, куда хотели. И вот вырастала перед ними какая-то черная скала — корабль. Они смело шли на нее, но появлялись маленькие букашки — люди, раздавался гром выстрелов, что-то хлестало по могучим медвежьим бокам, и медведь, чувствуя нестерпимую боль, пускался в бегство.

Тридцать три дня мы плавали во льдах. Сперва отыскивали итальянцев, а когда их спас «Красин», мы искали пропавшего путешественника Амундсена. Солнце все время не заходило над нами.

Долгие часы я проводил на палубе, наблюдая, как борется «Малыгин» со льдом. И в эти часы я много, много раз вспоминал бабушкину сказку о волшебном корабле.

Город наш маленький. Если событие какое, то все тотчас о нем узнают по всему городу, из конца в конец.

Однажды мой отец пришел с работы и говорит:

— На масленке у Малинычева какой-то свет чудной строят. Повернешь этакую штуку, свет и засветится.

— А керосин куда наливают? — спросила мама.

— Совсем без керосину. Сам по себе горит.

Это было удивительно. Вечером я сказал об этом ребятам, и мы тотчас порешили сбегать к масленке Малинычева посмотреть, правда, ли там такой свет. Масленка от нас далеко — за кузницами, за водокачкой. Большая, вся белая, она раскинулась над ручьем. На всех окнах виднелись сетки из проволоки; окна от этого казались сумеречными.

Над крышей масленки, высоко в небо, протянулась тонкая железная труба с колпаком, и вечерами всегда из трубы сыпались искры. Если глянуть в окна, увидишь черных, закопченных людей, колеса с зубцами, печи. Вечерами там горели обыкновенные керосиновые лампы, как и у нас дома.

И в тот вечер мы смотрели масленку со всех сторон; лампы старые, ни одной новой, а уж о диковинных лампах и помину нет. Но по двору зачем-то наставили высоких столбов и проволоку протянули от одного столба к другому. Мы посмотрели через раскрытые ворота во двор, на столбы на эти. У ворот сидел старик-сторож.

— Дедушка, скоро новый огонь зажгут?

Старик засмеялся.

— А вам это зачем? Ишь какие прыткие! Зажгут скоро. Приходите через неделю — увидите. Вот и столбы поставили. И здесь вот лампа будет.

Он показал на резную перекладину ворот, где торчал крюк.

— А керосин куда наливают?

— Без керосину. Огонь по проволоке побежит. Видите вот проволоку? Так вот по ней от машины огонь и побежит. И-и, премудрость…

В эту неделю мы раза три ходили к масленке. И днем ходили. Мы видели, как по столбам лазили рабочие, что-то делали. Уже белые металлические абажуры появились на столбах и какие-то стеклянные пузыри в виде груш. И на крюке над воротами тоже виднелся белый абажур и стеклянный пузырь. В городе говорили: «У Малинычева пробовали электричество. Скоро зажгут».

Мы не видели, как пробовали свет. Прибежали вечером, а электричество уже горит: в стеклянном пузырьке огненная изогнутая проволочка блестела ярко и светло; от нее было светлее, чем от керосиновой лампы. На столбах по всему двору тоже горели новые, невиданные лампочки, похожие на груши. А глянешь в окна масленки, там на шнурах висят такие же лампочки, и во всей масленке стало светлее, чем было прежде.

Толпа народа стояла перед воротами, перед окнами, смотрела, ахала от удивления. Приезжали купцы смотреть. Мы видели, как сам Малинычев водил их по масленке, показывая и новые лампочки и машину, от которой идет свет. Старик-сторож говорил толпе:

— Не то удивления достойно, что лампа сейчас горит, а то, как зажигали ее. Ну скажи, пожалуйста, в один момент все лампы загорелись по всему двору. Вот мигнуть не успел — ан все горят. Премудрость! — И, почему-то понизив голос, добавил: — И дешевле керосину. Право. Сам хозяин говорит, дешевле.