Иван Падерин - Сквозь огонь

В самый разгар соревнования послышались сильные толчки и взрывы. Крупнокалиберные немецкие минометы очередями прощупывали глубину обороны осажденного гарнизона. Несколько мин взорвалось где-то совсем рядом с трансформаторной. Но ребята уже привыкли к таким сотрясениям и продолжали работать. Только Петя, втянув голову в плечи, несколько минут сидел неподвижно.

— Теперь мы тебя догоним, — сказал ему Ваня.

— Ну что этим психопатам надо от нас! Палят и палят, — зло погрозил кулаком Петя в сторону врага.

Вскоре стало ясно, что девочки далеко обогнали мальчиков. Ваня с досадой посмотрел на убывающую кучу бинтов. Ему, видно, очень не хотелось быть позади девочек.

— Не хапайте, — сказал он Лизе, прихватив в запас несколько бинтов. На его лице выступили капли пота, да и Костя раскраснелся, видя, что победа явно на стороне девочек.

— Ладно, тащи еще бинтов, начнем снова, — потребовал Петя, защищая своих друзей. Лиза и Гира начали подсчитывать пакетики.

— Ишь ты какой! А уроки когда? — одернула его Гира.

— Да, Александр Иванович велел принести ему тетради на проверку, — поддержала ее Лиза.

Расстроенный поражением в соревновании с девочками, Ваня и после уроков ни с кем не разговаривал. «Подумаешь — победительницы. Еще, может, скажут, что они, девочки, больше пользы фронту приносят, чем мальчики».

Ване чем-то хотелось показать себя перед товарищами, перед Александром Ивановичем и перед командиром полка. Он снова был угрюм и неразговорчив.

На другой день рано утром Ваня ушел из трансформаторной и вернулся только к обеду, но с торжественным видом.

— Где ты был? — спросила его Лиза.

— В батальонах.

— Зачем ты туда ходил?

— Придет вечер — узнаешь зачем, — многозначительно намекнул Ваня.

Вскоре все выяснилось. В минувшую ночь самолеты сбросили несколько посылок с патронами. Их немедленно роздали по батальонам. Вечером в трансформаторную принесли несколько пулеметных лент и магазины ППШ. Сначала набивка патронов шла под наблюдением оружейного мастера. Ваня умело обращался с патронами и быстро заслужил у мастера полное доверие.

— Ровней, ровней набивай, да не торопись, от набивки многое зависит. Может случиться задержка патрона, — с азартом пояснял он своим сверстникам.

— Откуда ты, Ваня, знаешь такие подробности? — спросил Костя, с завистью глядя на его ловкие руки.

— Знаю. Приходилось.

— Что, пулеметчиком был?

— Хотел быть, да не приняли. Помогал-помогал, а пришел день в бой идти, меня хоп — и за Волгу.

— Ну и что?

— Не тут-то было! Ищи-свищи… Лиза, Лиза, не жми так сильно. Вот так, легонько. А выравнивать я буду сам.

Когда стали заряжать магазины автоматов, то только у Вани хватило сил, чтобы завести пружину. Уложить семьдесят патронов в спираль открытого магазина оказалось не так-то легко. Но Ваня имел практику, и у него патроны вставали один к одному, как семечки в подсолнухе. К концу работы он сделал вдвое больше Лизы, Гиры и так же далеко обогнал Костю и Петю.

На следующий день Петя, Костя, Гира и Лиза соревновались между собой, а Ваня выступал вне конкурса. Он следил за качеством работы и каждому помогал заводить пружины.

«Хорошо, Ваня, молодец! — про себя хвалил Костя нового друга. — Но я тоже скоро докажу тебе… Вот посмотришь и удивишься. То, что я сделаю, поважнее и посложнее набивки патронов и одной силой не возьмешь».

В такие минуты он старался набивать патроны по всем правилам.

И сколько было радости у ребят, когда узнали, что патронами, которыми они заполняли диски и ленты, отбита очередная атака врага. Им казалось, что теперь они по-настоящему и с успехом воюют за Сталинград.

По канализационным трубам все чаще и чаще стали прибывать связные и нарочные из штаба армии. Подземная тропа, проложенная Фоминым, была трудной и опасной, но пока что единственной. Встретившиеся в трубе не могли разминуться, и кто-то один в зависимости от важности поручения должен был продвигаться вперед, другой — ползти назад до ближайшего люка. На этой почве не раз происходили короткие перепалки. Особенно много таких встреч пережили письмоносцы.

Пункт полевой почты 32410 снова ожил: письма, открытки от родных и знакомых! Какое счастье! Многие, прежде чем читать, прикладывали конверт к губам, будто вдыхая запах родного дома.

Фомин читал письма с трепетом. Жена, тоже учительница, сообщала об успехах своего класса как о большом событии в жизни всей страны. И она была права. Отдельные строчки Фомин, не замечая того, перечитывал по нескольку раз вслух.

Треугольный конвертик получил и Зернов. Теперь он являлся в санроту только на перевязку — по утрам. И тут его застало письмо. Двенадцатилетний братишка Триша писал о пятерках по математике, географии, русскому языку, подробно сообщал о домашних делах: об уборке урожая, хлебосдаче, о своем бычке, на котором он все лето возил воду тракторной бригаде. «В следующее лето, — писал Триша, — буду работать прицепщиком».

Зернов не мог спокойно читать эти слова один. Он прибежал в трансформаторную. Тут его знали и любили. Размахивая письмом, как флагом, он приговаривал: «Молодцы, ребята, молодцы! Читайте!»

Затем брал на руки первого попавшегося и качал. А когда письмо взяла Лиза и прочитала вслух, Зернов неожиданно предложил:

— Давайте споем, ребята, мою любимую.

Все знали, о какой он песне говорит, и тут же запели «Варяга»:

Зернов пел хуже, чем играл на пианино, но он так увлекательно дирижировал, что ребята забывали про все. Когда кончили петь, он снова предложил почитать письмо от брата. Бронебойщик был по-детски рад весточке из дому и хотел, чтобы вместе с ним радовались все.

Не получал писем только Титов. Его семья и родные были там, откуда никто не ждал почты: они остались в оккупации. Свое личное горе командир старался не выказывать. В часы доставки почты он вызывал к себе писаря и диктовал ответы родителям и женам погибших воинов полка.

Не приносили полковые почтальоны писем и обитателям трансформаторной. У юных жителей этого гарнизона еще не было постоянного адреса, и ждать писем им было не от кого. Родители погибли здесь, в Сталинграде, а дальние родственники и знакомые не могли и предполагать, что в таком огне могут жить дети, хотя и Лиза, и Гира, и Петя, и Ваня были бы рады получить от кого-нибудь весточку. Но от кого?

Не ждал писем и Костя. Ему совсем не от кого было ждать. В эти дни перед ним все чаще и чаще вставал образ отца. Костя видел и чувствовал, с какой любовью бойцы и командиры относятся к нему — сыну погибшего майора Пургина. «Видно, папа много сделал для полка, раз его так долго помнят. Мало ли погибло в полку людей, а вот папу не забывают. Значит, и мне надо сделать такое, чтоб, если даже не останусь в полку, запомнили бы надолго».