Майкл Морпурго - Адольфус Типс и её невероятная история

Пятница, 3 марта 1944 г.

Это как чудо. Мы как раз сидели на кухне и пили чай, как вдруг услышали машину за окном. Пёс дяди Джорджа прямо с ума сошёл. Мама сказала пойти посмотреть, кто там. К тому времени, как мы вышли, пёс дяди Джорджа уже нападал на шины, кусал их и рычал. Приехал джип, а в нём сидели Ади и Гарри. Это был первый раз, когда я увидела их без касок. Так они выглядели даже ещё младше, совсем не как мужчины, не как остальные солдаты, а больше как мальчишки.

– У нас что-то для тебя есть, Лили, – сказал Ади с такой улыбкой, будто за ней спрятался смех и только и ждёт, чтобы выскочить. – Что-то эдакое, чему ты по-настоящему обрадуешься.

Я думала, это будет какая-нибудь шоколадка или другая штука, но оказалось, нет. Гарри полез на заднее сиденье джипа и вытащил картонную коробку – а она взяла и замяукала!

– Ты сказала, чёрно-белая, верно? – спросил Гарри, передавая коробку мне. – Мы нашли вот эту, она пряталась в старой гостинице на берегу. Она черней меня и белей тебя. И царапается чуток.

Ади вытащил кошку и протянул мне:

– Это та, которую ты всё ищешь?

Я сразу узнала Типс – по зелёным глазам, по чёрным пятнам и белым лапкам и по громкому мурчанию, которое, как моторчик, завелось у неё где-то внутри, когда я взяла её на руки и прижала к щеке.

Я не очень хорошо помню, как всё было дальше. Помню, что рыдала, а потом обнимала Ади и Гарри. Помню, что они уже собирались сесть в джип, и тут вышла мама. Через минуту мы все уже сидели за кухонным столом: Ади, Гарри, дедушка, дядя Джордж, мама, Барри и я с Типс, которая точила когти о мои колени, – и пили самый счастливый чай в нашей жизни. Мама вытащила булочки-сконы и топлёные сливки, которые запасла на воскресенье. Ади и Гарри раньше никогда не ели сконов. Барри измазал нос сливками и пытался облизнуть его, но не мог, так что стёр их рукой и слизал оттуда, а все смеялись. И никто не говорил про войну, даже дядя Джордж. Они пробыли у нас до темноты.

Я дошла вместе с Ади до джипа, а Типс ехала у меня на плече и цеплялась за меня так, будто никогда не слезет.

– Лили, – тихо произнес Ади, – я должен тебе сказать, что там, в той старой гостинице, были и другие кошки, маленькие, целая семья. Они походят друг на друга, видать, это её дети – наверное, уже слишком взрослые, чтобы им нужна была мать. Но ты всё равно следи за ней в оба, а то она сбежит прямиком к ним, чуешь? Теперь она тут, так и держи её тут. – Он остановился у джипа, погладил Типс по голове и добавил: – Это был отличный вечер, Лили, самый лучший с тех пор, как я уехал из дома.

Тогда я спросила его:

– Когда вы плывёте на этих лодках и высаживаетесь, это опасно?

Ади ответил не сразу:

– Там стреляют настоящими пулями у нас прямо над головой, поэтому, наверное, опасно. Но это же всё специально, чтобы мы привыкли. Наверное, уж начальство-то знает, что делает. Будет куда жарче, когда мы станем высаживаться по-настоящему во Франции, – это уж точно.

– А когда вы поедете? – спросила я.

– Чем скорее, тем лучше, – вздохнул Ади. – Мы ведь за этим и приехали в такую даль, Лили, так что мне очень хочется побыстрей начать, побыстрей закончить и вернуться домой.

И они с Гарри уехали. Я слишком поздно поняла, что даже не сказала спасибо.

Вечером дедушка сидел у плиты, положив на неё ноги, как вдруг повернулся ко мне и сказал:

– Никогда, Лили, я не думал, что скажу такое, но эти жующие жвачку янки вовсе даже ничего, славные ребята.

Кота дяди Джорджа не видно с тех пор, как приехала Типс. Она теперь тут королева. Заняла весь дом – и мою кровать. Прямо сейчас она лежит, развалившись, у меня на ногах, выпускает когти и смотрит, как я пишу. Просто глаз от меня не отводит. И Ади был прав: у Типс опять родились котята – причем довольно давно, но всё равно по ней видно. Очень надеюсь, что её котята уже достаточно взрослые и проживут без неё. Я не могу отпустить её к ним, просто не могу. Так здорово, что она вернулась. Я, кажется, сама мурлычу от счастья, точно у меня внутри моторчик.

Я вот что подумала: в следующий раз, как я увижу Ади, надо попросить его привезти к нам и всех её котят. Тогда Типс будет по-настоящему счастлива, и я тоже. Тогда ей уже не захочется убегать и их искать, верно?

Вторник, 7 марта 1944 г.

Типс опять исчезла. Это всё Барри виноват: пошёл за дровами и оставил заднюю дверь открытой. А я ему говорила. Я всем сказала, что она может убежать, что надо всегда следить за ней и не выпускать из дома. Наверное, Типс проскользнула за его спиной, и с тех пор мы так и не смогли её найти. Барри говорит, что его не было всего пару секунд. Я стараюсь его не винить, но в душе всё равно виню. Ну чем он только думал?

Я больше сержусь, чем расстраиваюсь. Теперь я хотя бы знаю, что Типс жива и куда она пойдёт: обратно в гостиницу, к своим котятам. Расскажу Ади, как только получится, – он съездит и ещё раз привезёт Типс вместе со всеми котятами. Я знаю, он сделает это для меня.

И ведь сегодня был такой прекрасный день: чистое небо и море синее-синее. Под всеми изгородями вылезли примулы и чистотел. Почему в хорошие дни случается всякое плохое? Барри тоже ходит несчастный: думает, я на него злюсь. А я не злюсь на самом деле. Ну, то есть злюсь, но не сильно. Я с ним завтра помирюсь. Сегодня мы слышали ещё больше сильных взрывов, а от одного вообще весь дом затрясся. Надеюсь, у Ади и Гарри всё хорошо.

Среда, 8 марта 1944 г.

Первым это сказал кто-то в школьном автобусе утром. Я не могла поверить, не хотела верить, но миссис Блумфелд сказала нам, что это правда. «Слэптон-Бич отель» вчера взорвали, разнесли на кусочки во время учений по высадке. Она говорит, совсем ничего не осталось, только куча камней. Днём по пути домой Барри набрал для меня примул – наверное, подумал, что от них мне полегчает. Но они не помогли. На этот раз я знаю, что больше не увижу Типс. Теперь даже надеяться незачем. Видимо, она прожила все свои девять жизней, но ведь её котята нет? Я даже плакать не могу – вся закаменела от горя. Пару минут назад пришёл кот дяди Джорджа. Может, он знает, что случилось, и пытается сделать мне приятное. Я сразу его выставила. Не хочу никакую другую кошку, никогда.

Среда, 15 марта 1944 г.

Сегодня утром мама сказала, что у неё для меня большой сюрприз. Я подумала, что она попытается меня утешить. Сначала она сказала, что мы с Барри можем сегодня не ходить в школу, так что мы сразу поняли: будет что-то интересное. Потом она приготовила особый воскресный обед, хотя сегодня вовсе не воскресенье: жареную курицу и яблочный пирог с крошкой. На стол постелили самую красивую скатерть, поставили лучший фарфоровый сервиз, а мама сделала причёску, напудрилась и накрасила губы. Даже дядя Джордж стал меньше похож на старое пугало, чем всегда. Он зачесал волосы и надел галстук. Дедушки не было, и никто не говорил мне, где он. Мама только постучала себя по носу и загадочно улыбнулась. Барри сказал, что знает, в чём тут дело, но мне не скажет. Тогда я притворилась, что мне всё равно, и зря, потому что он сразу расстроился. Он ведь только старался не испортить сюрприз. И когда сюрприз случился, это было грандиозно, просто грандиозно.