Лев Линьков - Мыс Доброй Надежды. Рассказы и повести

- Вот тебе портянки!

Кирилл шарфом обмотал ноги, всунул их в свои дымящиеся на морозе валенки.

- На ходу обсохну,- приплясывая, успокоил он Тараса.- Не отставай…

Они выбрались на просеку, на свои недавние следы. Там, где ветер успел намести новые гряды снега, Кирилл - он опять был первым - прорывал, протаптывал чуть ли не траншеи. Они бежали, не сбавляя темпа: только движение, быстрое, безостановочное движение могло влить в них тепло.

Временами Тарасу казалось, что они никогда не выберутся из тайги, никогда не добегут до заставы. Думы о Каменке, о родных, об Ольге, неотступно заполнявшие голову в первые часы похода, совсем почти оставили его. Дом, семья, Оля - все это стало далеким, почти детским воспоминанием. Он бежал, тяжело дыша, ступая след в след Прокофьева. Казалось, что, сделав еще несколько шагов, он упадет и больше уже не встанет… Его обиды на Прокофьева, на Кирилла… Какими же мелкими, никчемными представлялись они ему теперь! Какой замечательный друг Кирилл…

А ветер все дул вдоль просеки, пронизывал. Гудели телеграфные провода, по которым снова неслись телеграммы. Тарасу так хотелось, чтобы Кирилл сейчас же, немедля, узнал, что думает о нем он, Тарас. А Кирилл даже не оглянется, бежит, не сбавляя темпа… Чего он вдруг остановился?..

Кирилл предостерегающе поднял руку, на мгновение включил электрический фонарик, осветил снег. На снегу были едва заметны следы лыж.

Дозор соседней заставы, проверявший идущую вдоль границы контрольную лыжню, обнаружил несколько часов назад, что ее кто-то пересек, и тоже на лыжах. Это мог быть только след врага, под покровом ночи и пурги перебравшегося через границу. Для поиска нарушителей с заставы была выслана группа пограничников, однако поиски оказались тщетными: пурга усилилась и окончательно замела следы, Невозможно было даже определить, в какую сторону именно шли нарушители: то ли от границы в наш тыл, то ли наоборот - петля какая-то! Тогда была объявлена тревога и на заставе старшего лейтенанта Кожина.

Несколько десятков пограничников и сотня дружинников из близлежащих колхозов двумя полудугами охватили большой участок тайги, все туже и туже сжимая кольцо: где-то там, внутри него, враг.

Разве мог предполагать Кожин, что нарушители границы сбились с пути, подались не к северу, а очутились чуть ли не рядом с заставой?..

Когда же вскоре по окончании пурги был обнаружен свежий, отчетливый след, Кожин не сразу поверил, что это те самые нарушители, которых так долго искали и пограничники и дружинники. Он опасался, не проскочили ли через границу какие-нибудь новые лазутчики…

На просеке, там, где сквозь тайгу с холма на холм шагали телеграфные столбы, Кожин сразу узнал лыжни Прокофьева и Квитко. Живы, здоровы! Умаялись, а не прозевали чужую лыжню! Далеко ли они?..

Словно в ответ на размышления Кожина, с речки Бездны эхо принесло два выстрела.

Скатившись по крутому склону, Кирилл и Тарас сначала не сразу поняли, что за шум за прибрежными кустами. Похоже, там кто-то яростно борется. И вдруг все стихло.

Держа наготове карабины, Кирилл и Тарас начали осторожно продираться сквозь кусты. Раздвинули ветви - и опешили: на утоптанном, примятом снегу замертво лежал рослый мужчина; второй, поменьше ростом (почему-то в кальсонах и носках!), стаскивал с ноги мертвеца меховой сапог.

Услыхав пограничников, он поднял на них помутневшие от злобы и страха глаза. Шапка слетела с его головы, ветер шевелил не то седые, не то заиндевевшие спутанные волосы. На губах и на подбородке у него краснела заледеневшая кровь.

Только тут, сделав еще шага два, Кирилл и Тарас разглядели, что шея лежавшего на снегу человека перерезана. В свете луны на снегу рядом с его головой темно краснело почти черное пятно.

Кирилл взвел карабин и дважды выстрелил в воздух.

…Скорый поезд Москва - Владивосток подъезжал к мосту через Бездну, слегка замедлив ход. Приходило мглистое утро, то самое мглистое утро, какое всегда бывает, когда

оттепель внезапно сменяется крепким морозом. Успевшие подняться от сна пассажиры разглядели сквозь разрисованные морозом окна бредущую через силу небольшую процессию: заиндевевших лыжников с карабинами за плечами. Первым тяжело шел высокий лыжник; на спине его - явно обессилевший человек. А те лыжники, что замыкали процессию, тащили на волокуше из еловых ветвей какой-то, по-видимому тяжелый, груз; что именно, разобрать было трудно.

- Охотники,- сказал кто-то из пассажиров.

- На волков, наверно, ходили,- ответил другой.

Некоторое время тому назад газеты всего мира сообщили, что в Турции, на склонах горы Арарат, неподалеку от советско-турецкой границы, экспедиция американских ученых ищет остатки Ноева ковчега.

«Это еще что за штука такая - ковчег? - недоумевали некоторые читатели.- И кто такой Ной? Кто-нибудь вроде загадочного снежного человека?..»

Знающие отвечали, что в одной из старых религиозных легенд рассказывается, будто в глубокой древности сорок дней и сорок ночей подряд лил дождь и произошел всемирный потоп. По воле божьей тогда будто бы потонули все люди, кроме семьи некоего Ноя. По приказу бога Ной заранее построил корабль-ковчег и взял на него семь пар чистых и семь пар нечистых зверей и птиц.

Когда дождь прекратился, вода начала спадать. (Куда вода утекала, если потоп был всемирным, легенда не объясняет.) Вскоре волны вынесли ковчег на гору Арарат. Так якобы были сохранены на земле и род человеческий и животные.

Мало кто в наши дни верит во всемирный потоп и в мнимое спасение Ноева ковчега. Смешно верить в то, чего не было и не могло быть!..

Зачем же тогда, спрашивается, американцы, люди деловые, не любящие бросать деньги на ветер, снаряжали специальную экспедицию и в течение нескольких месяцев лазили по Арарату? Разумеется, не для того, чтобы совершить очередную туристскую прогулку.

Вскоре, как и следовало ожидать, выяснилось, что никакого ковчега американцы и не думали искать, однако они лазили по высокой, крутой горе отнюдь не без толку. Первыми в этом убедились наши советские пограничники. И именно в те дни с сержантом Петром Орловым и приключилась история, которую он запомнил на всю жизнь.

Дежурный по заставе разбудил Петра и ефрейтора Михаила Савина за полчаса до полуночи. Они вскочили с коек, будто и не спали.

Во дворе, шумно раскачиваясь, спорили с непогодой горные клены, и было слышно, как полощется над крышей флаг.