Лев Линьков - Мыс Доброй Надежды. Рассказы и повести

Сдвинув черные брови, Закир сосредоточенно смотрел на огонь, а Клим словно впервые увидел товарища и не нашелся, что ответить.

- У тебя какая картина там? - показал вдруг Османов на лоб Клима. - Какую картину хочешь рисовать?

- Я хочу написать Волгу. Широкая-широкая Волга, много-много воды, и чайки над волнами, - в тон Закиру ответил Клим. - А за Волгой леса в синей дымке…

- А пароход будет? - перебил Османов.

- Может быть, будет и пароход…

- Зачем «может быть»? Обязательно пароход нарисуй. Пароход плывет, баржу ведет. Зачем пустая вода?

Клим не успел ответить: одна за другой прогремели автоматные очереди - сигнал тревоги.

Два человека с трудом тащили вверх по склону какую-то тяжелую ношу. За плечами у них - туго набитые рюкзаки и короткие горные лыжи.

Подъем становился все круче, и один из мужчин передал свой рюкзак другому и взвалил ношу на спину.

Потапов уже больше часа наблюдал за ними.

Наступили сумерки, и трудно было разглядеть все как следует. Что это за люди? Зачем они лезут к Большой зарубке, к перевальной точке через хребет, по которому идет граница?

Первым на «Пятачок-ветродуй» вскарабкался высокий мужчина. Тропа, протоптанная пограничниками, проходила у самой скалы, ограничивающей площадку с востока, и в полутьме неизвестный не заметил ее. Сторожко оглядевшись, тяжело дыша, он сел, прислонился спиной к камню, за которым притаился Потапов, и, зачерпнув рукавицей пригоршню снега, стал жадно его глотать.

Минут десять спустя на площадку вскарабкался и второй мужчина. Теперь Потапов рассмотрел, что он тащил на спине третьего человека, не то раненого, не то больного. Положив его на снег, повалился рядом…

Выбежав из ущелья на «Пятачок-ветродуй», Клим и Закир увидели на фоне неба силуэт Потапова, наставившего автомат на неизвестных мужчин, поднявших вверх руки.

Ничто не могло сильнее поразить Клима, чем неожиданное появление у Большой зарубки людей, настолько он был убежден, что зимой сюда не сможет добраться ни один человек.

Мельком глянув на подоспевших товарищей, Потапов включил электрофонарь и навел луч на неизвестных. По одежде их трудно было отличить от охотников. Однако Клим разглядел, что самый высокий из них - европеец. Второй - явно монгольский тип. Лицо третьего, лежавшего без признаков жизни, скрывал шарф.

«Неужели это нарушители границы?»

- Ему плохо… Сердце, - сказал вдруг по-русски высокий мужчина, кивнув на того, что лежал на снегу. - Помогите ему.

- Вы нарушили государственную границу Союза Советских Социалистических Республик. Вы задержаны, - отчеканил Потапов.

- Мы заблудились, - ответил высокий. - И, слава богу, набрели на вас… Пистолет в правом кармане, - добавил он. - Вероятно, это вас интересует…

У нарушителей границы оказалась брезентовая палатка, ее поставили на «Здравствуй и прощай», рядом с чумом, накрыли ветвями и обложили снегом. Получилось тесное, но довольно теплое жилище.

Распаковав в присутствии задержанных их рюкзаки, Потапов извлек шерстяные одеяла, немного продовольствия, два автоматических пистолета кольт, компас, хронометр, топографические карты Адалая, призматический бинокль и фотоаппарат.

Высокий мужчина, назвавшийся Николаем Сорокиным, сообщил, что они плутали в горах целую неделю. Больной, Ивар Матиссен, ученик знаменитого исследователя Центральной Азии Свена Гедина, хотел пересечь зимой Адалай, а он, Сорокин, живущий в Кашгаре с 1919 года, согласился сопровождать путешественников. Аджан - проводник, оказавшийся, кстати, никудышным. Он совсем запутался в этом окаянном лабиринте хребтов и ущелий…

Утром больному стало немного лучше, и он что-то прошептал Сорокину.

- Господин Матиссен просит, чтобы вы поскорее доставили нас к вашему офицеру, - перевел Сорокин. - Он должен немедля известить свое консульство: там беспокоятся о его судьбе.

- Господину Матиссену придется обождать, - сухо ответил Потапов…

Так началась жизнь вшестером. Теперь Федор, Закир и Клим вынуждены были не только охранять границу, но и сторожить задержанных.

На вторые сутки, умываясь снегом, Сорокин заметил на скале насечки, которые каждый день делал Потапов. Сосчитав их, он тихонько присвистнул:

- Выходит, мы у вас в плену, а вы в плену у гор? Есть с чего запить. Надеюсь, гражданин Потапов, вы вернете нам флягу с коньяком?

- Коньяк останется для медицинских целей.

- Для медицинских? - усмехнулся Сорокин, щелкнув себя пальцем по кадыку. - Вы чудак, сержант! Аджан говорит, что если в горах произошел обвал, то отсюда не выбраться до июня. Как вы полагаете?

- Я полагаю, что вам придется сегодня полазить со мной по скалам: нужно нарубить стланца для костра.

- Не вижу смысла: днем раньше мы сдохнем или днем позже. Впрочем, пожалуй, вы правы: надо бороться, бороться, черт побери!

- Летит! - крикнул вдруг Клим.

- В самом деле, это аэроплан, - оживился Сорокин.

Где-то совсем низко над горами кружил самолет, но облака скрывали его от людей, и рокот пропеллера постепенно удалился и вскоре вовсе затих.

Матиссену становилось все хуже и хуже: он бредил и не мог поднять голову.

- Потапов, вы здравый человек, вы должны, наконец, понять, что торчать здесь по меньшей мере бессмысленно, - говорил Сорокин. - Раз путь на север закрыт, то пойдемте на юг, откуда мы пришли. А если вы намерены отдать здесь богу душу, так при чем тут мы? Отпустите нас. Мы с Аджаном унесем бедного ученого, попытаемся спасти его. Не будьте же так упрямы и жестоки. Ну что держит вас здесь? Что?

- Долг! - не утерпел Потапов.

- Долг?! - скривился Сорокин. - И много вы должны?..

Прошла еще неделя и еще неделя. В самом конце февраля Клим пошел с Аджаном за топливом. Близился вечер, а они все не возвращались. Потапов вызвал выстрелом с «Пятачка-ветродуя» Закира, приказал ему стеречь Сорокина с Матиссеном и отправился на поиски. С час, наверно, лазил он по леднику, прежде чем набрел на глубокую трещину, из которой отозвался Клим.

Потапов лег на край трещины, спустил вниз веревку:

- Хватай!

- Ноги, - едва смог вымолвить Клим. Голос его был едва слышим.

- Вяжи за пояс.

Весь напружившись, упершись ступнями в валун, Потапов вытащил из трещины товарища. Клим не мог стоять.

- Ноги, - пробормотал он. - Кажется, я зашиб и обморозил ноги.

- Аджан где?

- Убежать хотел. Я за ним. Выстрелил, промахнулся. Он зайцем прыгал. И провалились…

- Да где же он? - в нетерпении переспросил сержант.

- Там, - кивнул Клим на трещину. - Оба мы провалились… Застрелил я его…

Сержант медленно повернулся к товарищу.