Анна Аксёнова - Рассказы Андрюши Мыльника

— Ну, молодец, совсем как Кока.

Кока — это у мамы в детстве друг такой был. Он всё всегда делал как полагается.

И вдруг на прошлой неделе звонит телефон. Мама подошла, поалёкала, поговорила, а потом как закричит:

— Кока, милый, это ты? Правда?

Я ушки на макушку — слушаю. Мама кричала, так кричала, не поймёшь толком что, а потом скорее стала одеваться.

— Ты куда, мам? — спрашиваю. А сам уж догадался куда. Просто мне хотелось, чтоб мама про меня вспомнила.

Мама и правда вспомнила обо мне.

— Собирайся, — говорит, — поедем вместе. Тебе полезно на хороших людей посмотреть.

Поехали мы в гостиницу «Октябрьская». Поднялись в лифте на третий этаж. Нашли комнату 307.

В комнате за столом сидит мальчишка. Ну такой чистый, такой глаженый, такой вежливый — ну Кока и Кока.

— Здравствуйте, — говорит он. А сам вскочил и маме стул придвигает.

Мама даже вздохнула:

— Вылитый Кока. Такой же был.

И тут дверь открывается, входит дяденька. Посмотрели они с мамой друг на друга и стали обниматься. И я сразу понял — Кока. Только вырос.

— Сто лет не виделись, — говорит мама. — Ты как раз такой был, как твой сын.

— Да, — говорит Кока. — А тебе сколько тогда было? Лет пятнадцать?

— Шестнадцать, — говорит мама и слёзы утирает. — Мы с твоей сестрой как раз паспорта получали, в цирковое училище поступить хотели. Веришь, до сих пор жалею, что не удалось.

Взрослый Кока захохотал.

— А знаешь, почему не удалось?

— Родители узнали, запретили.

— А откуда родители узнали?

— Не знаю.

— Вот то-то, говори мне спасибо. Это я тогда ваш разговор подслушал и доложил родителям.

Мама вся покраснела и даже заикаться стала:

— Никогда бы не подумала. Неужели это ты? Подслушал?

И слёзы у неё сразу высохли.

Мы у них там недолго сидели.

Мама невесёлая стала. Улыбается, а всё не по-настоящему. Уж я-то знаю.

Про сестру его спросила, про работу… А потом мы ушли.

Мама всю дорогу молчала. Ни одного замечания мне не сделала.

И с прошлой недели я ни разу не слышал про Коку. Как будто его никогда на свете не было!

Если бы у меня был гном, я бы носил его в кармане, а в школе я сажал бы его в парту. Я бы ему сшил красивую шапочку, и башмачки, и брюки, и куртку. Я бы ему самые вкусные кусочки оставлял. Я бы с ним никогда не расставался. Я в кино — и он со мной, я гулять — и он тоже. И спал бы со мной рядом на подушке. И я бы у него за это ничего бы не просил. Одно только попросил бы, чтоб моя мама всегда была молодая и красивая, чтоб папа не ездил так часто в командировки, а я чтоб скорей вырос и пошёл в армию. Больше ничего.

Не люблю я ходить к зубному врачу. По-моему, это самое неприятное на свете. Я, конечно, не боюсь, просто неприятно. Сунут тебе в рот железо и трясут всего. Голова прямо гудит. Ну немножко и больно бывает, это верно, только не в этом дело. Уколы ведь тоже больно, а я же терплю, молчу.

Вчера на уроке у меня так сильно разболелся зуб, что Маргарита Игоревна отпустила меня домой, и мы с мамой пошли к доктору.

Там сидело много народу, но мама сказала, что я с острой болью, и люди тогда сказали: пусть я иду без очереди, как только выйдут из кабинета. Я сидел и еле-еле терпел, прямо, если бы не люди, закричал бы.

А потом из кабинета вышла девочка со своей мамой, и мы хотели войти. Я встал со стула, и вдруг у меня сразу перестал болеть зуб. Ну совсем перестал, как будто его и нет у меня.

Я обрадовался и сказал об этом маме, а она не обрадовалась, а стала тащить меня к доктору. Если бы у меня болело, я бы ни слова не сказал, пошёл бы, а у меня перестало болеть, и я не хотел идти. Зачем отнимать у доктора время и вообще идти без очереди.

Я говорю маме:

— У меня же зуб не болит.

А мама красная вся.

— Иди, — говорит. И отрывает мои руки от стула.

Очередь стала шуметь — не поймёшь что. И доктор вышла, стала ругать меня, что я всех задерживаю, что я большой, а трус.

А потом сказала:

— Не хочу я с ним дело иметь, вот когда без зубов останется, тогда пусть приходит. — И сказала: — Следующий.

Встал дяденька, с мальчиком на руках, пошёл в кабинет и дверь за собой захлопнул. А у меня сразу заболел зуб. Да ещё как!

И я сказал:

— Вот сейчас бы я пошёл, сейчас у меня опять зуб болит.

А мама посмотрела на меня сердитыми глазами и ничего не сказала. Из очереди все стали говорить, как это не страшно, да как это не больно — идти к зубному врачу. Как будто меня надо уговаривать. Я и сам бы рад к доктору: зуб у меня всё болит и болит. Я щёку давлю изо всех сил, ногой качаю, а он не проходит, всё хуже болит.

И тут дверь открывается — из кабинета выходит дяденька с мальчиком на руках. Я скорее встал, чтобы идти к доктору, а она тут сама и вышла. И только она вышла, у меня сразу перестал болеть зуб.

Вот всегда говорят, какие доктора хорошие, на помощь приходят. А эта докторша… лучше и не говорить про неё. И знаете что? Когда она кончила возиться с моим зубом, вытащила большую деревянную пробку и развязала мне руки, знаете, что она сказала:

— Глаза бы мои на тебя не смотрели. До чего вредный! Измочалил меня всю.

Это она про меня. Это я её измочалил. Это я вредный.

У Коли Зайцева есть маленькая сестрёнка. Она всё время плачет. То у неё зубы идут, то у неё животик болит. А Коля всё беспокоится, переживает. Мне даже жалко его. И я всё думал: за что он любит свою Люленьку?

Вот мы гуляем с ним, гуляем, а он вдруг вспомнит:

— Побегу, — говорит, — скорей домой. Как там Люленька?

А на днях я пришёл к нему домой, а его мама и говорит:

— Я в магазин сбегаю, а вы уж тут посидите, посмотрите, чтоб Люленька не плакала.

Мы только начали сидеть, а она, готово дело, и заплакала.

Коля ушёл на кухню водичку сладкую приготовить, а я стал с ней разговаривать. А она всё плачет, ничего не понимает. Я наклонился к ней, чтоб она меня услышала, а она вдруг хвать меня за нос. Пальчики тоненькие-тоненькие, слабенькие, а держат мой нос крепко. Мне так смешно стало.