Юрий Яковлев - Самая высокая лестница

Только Малыш из цирковой группы Брагама сочувственно поглядывал то на Рада, то на льва.

— Куда пойдём? — спрашивал он. — Куда пойдём?

Рад молчал. Он почувствовал себя беспомощным и слабым. Ему казалось, что и лев, могучий царь зверей, тоже пал духом, оробел перед большим городом, где каждый, кто пожелает, может нанести обиду. Если бы можно было очутиться на кордоне, где леса, горы, пещеры, острова… Где, в конце концов, есть сеновал и можно переждать трудное время.

— Куда пойдём? — Малыш потянул Рада за рукав.

— Куда? — рассеянно повторил он и вдруг, полный решимости, сказал: — В цирк!

— В цирк?! — теперь Малыш посмотрел уже не сочувственно, а удивлённо.

— В цирк! — повторил Рад. — В цирке есть друзья. Ты, Гоша, осветитель, остальные ребята… Может быть, мне разрешат выступить с Кингом!

— Он же ничего не умеет, — сказал Малыш. — В цирке надо уметь.

— Он умеет, Малыш, он умеет! Умеет быть среди тысяч людей без всякой решётки. Это чего-нибудь стоит!

— Это чего-нибудь стоит, — согласился Малыш.

И они пошли.

За их спиной послышались тяжёлые удары и поднялось розовое облако. Казалось, там началось самое настоящее сафари и это облако пыли поднялось не от погибающего дома, а из-под горящих копыт, а удары чугунной груши — выстрелы. Сафари, сафари! Страшная игра людей в жизнь и смерть.

Скорей, скорей, скорей!..

Маленький цирковой артист шёл впереди. Как ледоколик, прокладывал путь большому кораблю.

— Отойдите в сторонку, пожалуйста! Отойдите, это же лев! — объяснял он прохожим.

Никому не приходило в голову, что по городу может так свободно идти лев. Все принимали его за собаку. Хотя он был во много раз больше любой самой крупной собаки.

Люди отступали. Пропускали беглецов, быстро смирялись с появлением льва и тут же начинали досаждать вопросами:

— Дрессированный?

— Дрессированный!

Надо соглашаться. Только не задерживайте, дайте дорогу.

— Из цирка?

— Из цирка, из цирка!

Когда люди угадывают, то перестают приставать.

— Не кусается?

— Не кусается.

— Африканский?

— Африканский.

— Молодой?

— Молодой.

— А он ещё вырастет?

— Он вырастет!

Нет ничего трудней, чем провести льва по городу… Только бы пробиться к большому круглому зданию, похожему на крепость! Только бы спрятаться в этой неуютной, но всё же надёжной крепости!

Малыш шёл впереди. Рад и Кинг — за ним. Люди расступались и снова смыкались. Лаяли собаки. Громыхали машины. Что ждёт их впереди?

Может быть, Рада обругают и выгонят вон? А льва оставят? И какой-то Тофик будет совать в нос льву железную пику и требовать, чтобы он, как дрессированная собачка, ходил на задних лапах?

— Ребята в цирке?

— В цирке.

— Они знают?

— Они ничего не знают. Но они узнают.

— Они узнают…

Последние метры пути они проделали бегом. Все трое бежали. У двери с надписью «Служебный вход» путь им преградил вахтёр.

— Что это ещё?

— Лев, — сказал Рад.

— Который сбежал?

— Тот самый, — крикнул Малыш, — понимаешь, тот самый! Мы его нашли. Отойди в сторонку. Он кусается!..

Только у директорского кабинета Рад почувствовал, как он страшно устал. Ему казалось, что сейчас ноги подкосятся, он упадёт и уснёт. Но он устоял.

— Мне к директору, — сказал он пересохшими губами.

— Ему к директору, — повторил Малыш.

Где-то оркестр играл марш.

Директор цирка не был похож на директора цирка. Он скорее походил на старого капитана, или на тренера хоккейной команды, или на хирурга без халата. У него были седые, подстриженные под полубокс волосы. Впереди они стояли бобриком. На лбу запёкся старый шрам. Может быть, он участвовал в схватке с дрессированной пантерой, отказавшейся повиноваться? Может быть, это было военное ранение?

Фамилия его была Корбут. Красивая фамилия, звучащая, как «беркут».

Директор, не похожий на директора, стоял в углу кабинета и ждал похитителя льва. Он не волновался. Он чистил ботинки чёрной щёткой. Когда же дверь отворилась и Рад с Кингом не спеша переступили порог кабинета, директор распрямился и прижал щётку к пиджаку.

— Явился?! — грозно спросил директор.

— Мы пришли…

— Очень приятно. Значит, пока обошлось без милиции… Кто тебе помог увести льва из цирка?

— Никто. Мы сами…

— «Мы сами»!

Корбут бросил в угол сапожную щётку и сухо сказал:

— Отведи льва на конюшню. И приходи. Поговорим.

— Поговорим, — согласился Рад и, кивнув на льва, сказал: — Он не будет мешать. Он пока ещё не всё понимает.

— Здесь я командую, — мрачно сказал Корбут. — Уведи льва!

Рад испытующе посмотрел в глаза директору.

— Если не хотите говорить, мы уйдём совсем.

— Льва ты, положим, оставишь!

— Лев — мой! — Рад заслонил собой льва, словно Кинг нуждался в его защите. — Я спас его от пуль и от голода. Его взяли обманом…

Директор сделал несколько шагов по кабинету, поглаживая против шерсти свой белый бобрик.

— Он твой? Что ж, иди! Иди со своим львом! Я вас не звал. Вы сами пришли, — устало сказал он.

Рад повернулся к другу и сказал:

— Пошли, Кинг!

И они направились к двери по длинному директорскому кабинету. Из рам на них смотрели знаменитые клоуны. Они корчили рожи и насмехались над двумя попавшими в беду друзьями. Так сквозь строй клоунских рож лев и юноша дошли до двери.

Их остановил окрик директора:

— Стойте!

Рад и Кинг повернулись.

— Куда вы идёте?

— Не знаю…

Директор вышел из-за своего стола и подошёл ближе к двум странным возмутителям спокойствия. И как бы увидел их в новом свете.

Перед директором стоял худой, коричневолицый юноша с тревожными глазами оленёнка. С прядкой тёмных волос, припечатанных ко лбу. Рядом с ним лев. Необыкновенный. Не похожий на дрессированных, вялых, облезлых львов. От этого пахло саванной. И был он свежим, словно провёл ночь в прохладном логове или в пещере. И у него были умные, осмысленные, непогасшие глаза. А па лбу — на высоком рыжем лбу — ребячьи конопушки.

Они — юноша и лев — были настолько естественными, настолько человечными, если только это слово применимо ко льву, что Корбут как бы перенёсся в иной мир. В этом мире не объявляют выговоров за нарушение порядка и правил безопасности, не шлют депеши в Госцирк, не теряют голову от гнева. Они, эти двое, были настолько гармоничны, что к ним нельзя было применить ни одного словца, которые так часты в обиходе каждого директора, капитана, тренера хоккейной команды. Юноша и лев сами были воплощением какого-то удивительного, прекрасного порядка.

— Здравствуйте, — сказал Корбут, словно юноша и лев только что вошли. — Садитесь.

Директор напрочь забыл свои волнения по поводу пропавшего льва. Забыл Тофика. Забыл звонки из милиции и в милицию. Вместо груды бумажек, записок, докладных и донесений перед ним лежал чистый лист бумаги.