Семен Гехт - Три плова

«Как летали, товарищ командир? Болтанки не было? Ветер попутный?»

- Все в порядке, Пылеед», - отвечал Баул.

Знакомство укреплялось, и Пылеед уже врал, что командир обещал взять его с собой в полет и показать ему мертвые петли, штопоры, иммельманы и бочки.

Все на свете знал этот худой, как бамбук, мальчишка! Его спросили: а куда он полетит с командиром? И он тут же соврал, что в Чечню, и еще соврал, что пилот обещал сделать один штопор и две мертвые петли.

«А про иммельманы и бочки он не сказал сколько», - для достоверности добавил Пылеед.

Его постигла в один день неудача, и неудача полная, оттого что он опозорился именно в такое время, когда на Нахичеванской улице собрались ребята отовсюду: с улицы Энгельса, Шаумяна и даже далекого Восточного проспекта. В день, когда мальчишки с других улиц должны были тоже убедиться в дружбе Пылееда с Баулом, которого маленький товарищ командира-летчика собирался спросить об очень важном,- именно в этот день Баул долго не показывался. В ожидании Пылеед жевал сладкий цвет акаций. Огорченный тем, что Баула все нет и мальчики начинают расходиться, Пылеед не заметил озабоченности и грусти на его лице, когда он возвратился в этот день с аэродрома часа на два позже обычного.

Баул шел к дому медленно, не отвечая на приветствия мальчуганов.

Прилетев перед вечером из Грозного, он поставил свой «К-5» в ангар и прошел в канцелярию. По дороге начальник штаба завел разговор о бензине. Командиру подсунули ведомости, рапорта, папки с «личными делами». Баул случайно заглянул и в свое «личное дело» и с огорчением почесал затылок.

Начальник управления писал, что Баул - старый и опытный пилот, прекрасно знает материальную часть самолетов и моторов, которые состоят на вооружении его отряда. Начальник дальше писал о высоком общем развитии командира, отмечал его общительность и то, что командир в свободные часы охотно делится с младшими своими знаниями и опытом.

«За девятнадцать лет - ни одной аварии. Отличный пилот!» - с явным удовольствием писал начальник.

Баул читал приятные строки: «…в воздухе спокоен и выдержан, владеет техникой слепого полета, авторитетен среди летчиков и как командир и как пилот…»

«Отличная память, - продолжала расточать похвалы канцелярская бумага, - хорошо помнит все мелочи технической и хозяйственной части отряда…

И только в конце характеристики начальник выразил недовольство, что Баул чересчур увлекается личными полетами; это дурно влияет на работу аппарата отряда. Приходят в запущенное состояние бухгалтерия и статистика…

Последние слова командир прочел первыми. Они испортили ему настроение. Он думал с неудовольствием о том, что придется отменить свой завтрашний полет. Командир собирался сделать полет на выдержку и наметил маршрут.

- Отменяется, стало быть, - проговорил он тихо. - Придется мне завтра заняться двойной итальянской…

Будто нарочно, все спрашивали, куда он завтра полетит. Командир хлопал рукой по бумагам и отвечал:

- Никуда! Завтра у меня бухгалтерия.

Дорога домой не показалась ему на этот раз приятной. Он равнодушно оглядывал огороды с желтыми шляпами подсолнухов и тропинки, усыпанные белым и желтым цветом акаций.

Около своего дома Баул, как всегда, заметил Пылееда. Мальчик с восторгом прокричал: «Добрый вечер, товарищ командир!» Ватага ребят все еще была многочисленной.

- Товарищ командир, вот мальчики хотят узнать…- произнес Пылеед, подойдя вплотную к Баулу.

- Чего тебе, оголец? - проворчал пилот.

- Они спрашивают, почему вы, - уже менее уверенно продолжал Пылеед, - мальчики спрашивают, почему вы никогда не опуститесь на самолете около дома, вот здесь?

Баул постучал себя пальцем по лбу.

- У тебя все дома? - спросил он раздраженно. - Ты какую-то чепуху несешь. Ступай…

- Позвольте, пожалуйста, - не унимался Пылеед. - А почему нельзя? На автожире ведь можно, верно?

- Ну ладно, иди, - отстранил его Баул и взялся за дверную ручку парадного входа.

Пылеед печально приумолк; он испуганно посматривал на ватагу ребят, увидел злорадные лица и, желая хоть как-нибудь исправить дело, задал еще один вопрос:

- А завтра вы куда летите, товарищ командир?

- Никуда, - ответил Баул. - Завтра у меня двойная итальянская.

- Я знаю! - обрадовался Пылеед. - Двойная итальянская - это мертвая петля, верно?

Вот дурень! - засмеялся пилот. - Это же бухгалтерия. Чудак, там летит только одна чернильница, да и то, если бросают ее кому-нибудь в голову…

Пылеед остался у закрытой двери. Он был посрамлен в глазах целой толпы. Хуже всего, что сегодня здесь были и чужие… и откуда - с Восточного проспекта!

Баул читал перед сном книгу Арсена Джорданова «Ваши крылья»; ему нравился слог автора, его умение занимательно рассказывать о воздухе и моторах и забавные рисунки, рассыпанные по книге.

«Интересно, а бухгалтерию он знает? - подумал, засыпая, Баул. И вспомнил Пылееда: - Зря я обидел мальчугана».

Он собирался приласкать его, как только встретит на улице. Однако Пылееда утром на посту не было. Никто не кричал: «Добрый день, товарищ командир!» И пилот пожалел о вчерашнем разговоре. По дороге на аэродром он думал о том, что проведет несколько дней в канцелярии и почистит эту бухгалтерию и статистику так, чтобы ни соринки не было. Над головой прошли две машины с севера. Приглядевшись, Баул узнал одну из них: «Сталь 3». Представил себе московского друга, который, вероятно, сидит там, наверху, за управлением. Московский друг шел на посадку. «А знает ли он, - подумал пилот, - двойную-то итальянскую?»

Баул быстро прошел в канцелярию отряда и потребовал служебные книги и бумаги. Он удобно расположился, посмотрел, сколько в чернильнице чернил, сменил перо и попробовал, как оно пишет. Перо писало отлично, нажимы красивые, пышные. Пилот положил с правой стороны чистый лист бумаги; он провел две горизонтальные черты и одну вертикальную и написал сбоку: «Для особых заметок». За окном гудели моторы - то раскатисто, то глухо. Баул развернул ведомость, разгладил помятые края.

Когда он обмакнул перо, чтобы сделать первое вычисление, позвонил телефон. Конторщица вопросительно взглянула на командира. Заметив, как внимательно погрузился он в бумаги, она сама взяла трубку.

- Вас просят, товарищ Баул, - сказала она через две секунды. - Срочно!

«Начальник управления», - догадался Баул, увидев, какой жест сделала конторщица.

Она подняла руку кверху, но рука ее показывала не на небо, а на городские крыши. Жест означал: звонит тот, кто сидит там, около Садовой, под самой крышей, на шестом этаже Дома Советов.

Командир слушал невидимого собеседника молча. Продолжая держать трубку около уха, он поманил пальцем дежурного и сказал: