Семен Гехт - Три плова

«Теперь у них кончается завтрак», - думает Акулина Федоровна.

Она представляет себе Толю, повязанного салфеткой, с детской жадностью поедающего рисовую кашу и увесистые ломтики сыра.

В дни осады мальчик так отощал, что Акулина Федоровна горевала: не выживет Толя. Его спасла баржа. Осенью немцы подожгли на Волге баржу с зерном. Она потонула недалеко от берега. Когда вода в реке спала, Толя пробрался к барже и насобирал в ее обгорелых обломках полную корзину подмоченной пшеницы. Зерно было невкусное, с тяжелым запахом, но оно-то и спасло и мать и сына от голодной смерти.

- Акулина Федоровна, - говорит, входя в машинное бюро, начальник, - вы, я вижу, задумались о сыне. Перепечатайте срочно вот этот циркуляр.

Акулина Федоровна ударяет с лихостью опытной машинистки по клавишам. Она начала свой трудовой день тут, в Сталинграде, а Толя там, в Кутаиси.

С указкой в одной руке и куском мела в другой стоит у доски преподаватель русского языка, старший лейтенант. Он написал на доске предложение:

«Молодое деревце хорошо развивается».

Тридцать воспитанников в ожидании вызова вчитываются в это предложение.

- Воспитанник Морозов! - выкликает преподаватель.

Толя Морозов подходит к доске. Взяв из рук учителя мел, он подчеркивает все безударные гласные.

Но ведь многие гласные произносятся совсем не так, как пишутся. Если отдаться слуху, предложение можно написать так:

«Маладое деривце харашо развивается».

Это будет отвратительно.

- Как же нам проверить, воспитанник Морозов?

На лице воспитанника улыбка знающего человека. Объяснив всему отделению, как проверяются неясно звучащие гласные, он пишет на доске:

«Молодое - молодость - молодка. Деревце - деревья. Хорошо - хороший».

Теперь всем ясно: путаницу можно распутать.

- Садитесь, воспитанник Морозов, - говорит учитель и объясняет затем классу, что есть иностранные слова, в которых нельзя проверить безударные гласные, как, например: багаж, чемодан, корзина. Такие слова, вернее - правописание таких слов, надо запомнить.

Прежде чем перейти к антонимам (скучный - веселый, темный - светлый), учитель рассказывает о богатстве языка. Одна за другой сыплются из его уст пословицы.

- Что нового пишет ваш суворовец? - спрашивает начальник, принимая у Акулины Федоровны перепечатанные листы.

- На уроках у них текучие воды и десятичные дроби,- отвечает машинистка, вытаскивая из кармашка вязаной кофты письмо сына. - Наказ мне дает…

Начальник, торопясь, читает:

«Сделай, мама, вот что, только не напутай. Когда немцы подошли к нашему Соленому пруду и ты закапывала папин костюм и калоши, я тоже закопал свой альбом с марками.

Сначала стань около двери лицом к горе, потом повернись налево и сделай пять шагов, только настоящих шагов, а не маленьких, и тогда повернись опять налево и сделай еще семь шагов. Чтобы тебе лучше знать, так знай, что это около того места, где мы складывали дрова, когда привозили из Бекетовки. А теперь копай, но копай осторожно, чтобы не врезаться лопатой в альбом. Альбом богатый, ты сама знаешь, а вот Егорошвили не верит, что у меня там есть канадские и турецкие марки. Если приедешь, тебе здесь будет интересно; здесь есть Белый мост и Красный мост, на дне реки лежат большие белые камни. Сначала, когда смотришь издали, кажется, это снег, а потом подходишь и видишь, что один камень похож на медведя, а другой…»

- Сегодня же потолкуем насчет вашего отпуска, - говорит, возвращая письмо, начальник.

Акулина Федоровна обедает.

Она знает: именно в это время, то есть в три часа сорок минут, обедает в училище и ее сын.

В Сталинграде за столом толкуют о том, кто еще сюда приехал и что еще построили.

- Вчера в газете, - говорит сосед, - опубликовали проект новой пристани. Видали снимок?

«Не забыть бы, - думает Акулина Федоровна, - послать Толе газету со снимками».

В Кутаиси тоже обедают в это время.

«Я сегодня в столовой, - написал с неделю назад Толя,- рассказал о воздушном бое… помнишь, около нашего дома?»

И Акулина Федоровна тоже рассказывает в столовой сослуживцам о том воздушном бое:

- Три наших «Ила» возвращались за Волгу. Закончили операцию, идут домой - у них на той стороне аэродромы были. А на них налетают вдруг два «Мессера». Мы с Толькой дрожим: неужели догонят? «Мессеры» все ближе, и сердце у меня стучит, я закрыла глаза - не могу видеть, как немец нашего бьет, но Толька кричит: «Мама, открой глаза!» - «А что? - спрашиваю. - Ушли наши?» - «Уйдут, - отвечает,- «Илы» набирают высоту». Открываю глаза и вижу, как «Илы» уходят… вот уже ушли. А Толька говорит: «Эх, подумал я, если бы сейчас показались наши истребители да давай давить «Мессеров»! Ну, только сказал, а они уже тут как тут - истребители! «Мессеры» пошли наутек, а наши - за ними; один «Мессер» задымился - вот такой вот хвост от него пошел… Летчик выбросился; он думал, что попадет к своим, а попал к нашим. Мы живем во впадине, а на холме все время были наши, - он туда и упал…

Кончен обед, звонок. Садясь снова за машинку, Акулина Федоровна представляет себе, как заиграл в Кутаиси фанфарист- настал мертвый час. Воспитанники легли под одеяла, уснули, вокруг тишина, и только помощник воспитателя сидит в углу дортуара второй роты и смотрит, как отдыхают его воспитанники.

В свободное от машинки время Акулина Федоровна орудует на берегу Волги увесистым ломом. Она разбирает развалины, откалывая кирпич за кирпичом. Все служащие вышли помочь строителям пристаней и пакгаузов. Каждую неделю они работают несколько часов на восстановлении Сталинграда.

Она поднимает с натугой тяжелый лом и, как всегда, думает о сыне. Он отдыхает в этот час. Должно быть, балуется?

И верно, Толя стоит на голове. Он пытается вдобавок удержать на болтающихся высоко в воздухе пятках стул.

Вчера было воскресенье, воспитанники отдыхали, и в училище приехали три акробата. Один номер назывался «2 Арнольди 2», и еще были какие-то имена вроде Амадео и Колабони. Они называли себя гимнастами из филармонии и показывали множество разных акробатических номеров. Одним из них и был номер со стоянием на голове и стулом на пятках. Получалось это у них очень легко, и некоторые воспитанники решили, что они тоже смогут блеснуть этим искусством.

- Алло! Гоп! Алло! - кричит Толя и падает вместе со стулом.

Фонари одинаковые - и в Сталинграде, по улицам которого возвращается домой машинистка, и в Кутаиси, где по двору, вдоль парапета, над долиной Риона, гуляют воспитанники. Морозов находит среди них мальчиков из своего отделения и присоединяется к ним. Он слушает рассказ одного из воспитанников. Тот пошел однажды с отцом в разведку.