Фрида Нильсон - Пираты Ледового моря

Я зажала уши руками, зажмурилась и закричала – только бы не видеть и не слышать всего этого. Но взрыв я все-таки услышала и тогда открыла глаза.

Волчица остановилась. Испуганная и израненная, она замерла на месте, а Белоголовый вновь забил шплинт, отвернул болты и поднял крышку. Он осмотрел серую пыль, выражение его лица трудно было понять. Потом собрал золу и швырнул в меня.

– Что не так? – прошипел он. – Почему ты опять принесла бесполезный мусор?

– Извини, – пробормотала я.

– Ты что, плохо сортировала?

– Хорошо.

Белоголовый сел на стул и вдруг показался мне очень старым. Таким же усталым и высохшим, каким я видела его вчера, прежде чем в его взгляде блеснула новая надежда. Немного погодя он сказал:

– С этого дня ты должна очень-очень внимательно сортировать уголь. Ясно? Чтобы не пропустить по небрежности Правильный кусок угля.

– Хорошо, – сказала я. Выходит, он догадался, что в этот раз я схалтурила.

Белоголовый встал и распахнул дверь.

– Голубка! – позвал он.

– Да, папа?

– Отныне только эта девочка должна сортировать уголь. Ясно? Пусть она остается наверху и отдыхает, пока другие дети работают.

Он снова ласково посмотрел на меня.

– Так у тебя будет достаточно сил на поиски. – Он ненадолго задумался, а затем добавил: – И надо ее лучше кормить. Пусть Брагдер пришлет лососину и дичь, и… все, что питательно. Я поговорю с ним об этом.

– Да, папа, – кивнула Голубка.

– Ну, ладно, – сказал Белоголовый. Он погладил меня по голове и подтолкнул через порог.

– А Фредерик дал ответ? – спросила я.

– Кто?

– Мой друг, которого они держат на «Вороне».

Белоголовый был так погружен в свои мысли, что не сразу понял, о ком я спрашивала.

– Нет. Он отказался.

И тут земля словно разверзлась у меня под ногами и на миг потемнело в глазах.

– И что же теперь будет? Его расстреляют?

Белоголовый удовлетворенно кивнул.

– Да, завтра утром. А теперь оставьте меня одного.

В ту ночь я лежала на койке и плакала. Настанет утро, и пираты убьют Фредерика. Мой дорогой прекрасный Фредерик, ну почему он сказал «нет»?

Хотя это и так было понятно: Фредерик знал, что не годится в пираты и никогда не сможет быть одним человеком в душе и другим в жизни. Все эти годы он пытался уплыть от воспоминаний о младшей сестре и не сумел.

Но я плакала не только из-за Фредерика. Из-за Мики тоже. Белоголовый распорядился, чтобы я больше не работала в шахте. Значит, моя сестренка снова останется там одна. Это ее доконает. Дети в шахте долго не живут. Особенно те, у кого воруют то гороховую похлебку, то добытый уголь. Нет, Мики быстро иссохнет и согнется, прямо у меня на глазах, а я ничем не смогу ей помочь.

Вокруг меня спали другие дети. Дыхание их было тяжелым, некоторые кашляли. Вдруг кто-то заговорил со мной в темноте:

– Постарайся уснуть.

Это была Голубка. Я ее не видела, но голос узнала.

Я не ответила, просто продолжала плакать. Но я услышала, что она встала. Голубка зажгла фонарь и подошла к моей кровати.

– Лучше поспи, – прошептала она. – Ты никому не поможешь, если будешь лежать и плакать.

– Не могу я спать, – всхлипнула я. – Мне так горько.

– Это пройдет, – сказала Голубка.

– Нет, это никогда не пройдет! Моего друга убьют на рассвете, а моя сестренка… Ох! Она умрет в шахте.

Голубка вздохнула. На ее лицо падали черные тени, и оно стало похоже на морду угря: жесткое, с застывшим взглядом.

– Ты тоже считаешь, что это я? Та, кто найдет Правильный уголь.

– Я не верю, что он вообще существует где-нибудь, кроме мечтаний Белоголового, – отвечала Голубка. – Он может пичкать свою машину углем хоть до самой смерти, но получать будет лишь пепел.

Она подняла фонарь.

– Если ты не будешь работать в шахте и станешь лучше питаться, то выживешь, – сказала она. – Иногда надо помогать только самой себе.

Я покачала головой.

– Я не смогу жить, если стану помогать лишь себе одной.

– Сможешь, – возразила Голубка и посмотрела мне в глаза. – Человек может везде выжить. Всегда найдется способ.

Она помолчала, словно погрузилась в тяжелые мысли. Потом сняла связку ключей с пояса и расстегнула железное кольцо у меня на ноге.

– Пойдем, я тебе кое-что покажу.

Мы вышли в ночь на трескучий мороз. Голубка несла ружье на плече и фонарь в руке. Мы остановились у дома с темными окнами, где Белоголовый держал свой аппарат. Голубка открыла дверь и кивнула в сторону маленького дома, который был рядом с большим.

– Там он спит, – сказала она тихо. – Но не бойся, не проснется. Опыты с аппаратом отбирают все его силы.

Мы вошли. Голубка при помощи своего фонаря зажгла везде свет. Большая белая волчица была по-прежнему привязана у аппарата, но, похоже, наш приход ее не испугал.

Голубка подошла к ней, погладила по голове, а волчица не укусила ее, а стала лизать пальцы. Голубка сняла шоры. Ох, какие у волчицы были большие красивые серые глаза и как спокойно они смотрели! Потом Голубка совсем отвязала ее.

Зверь сделал несколько шагов, потянулся, отряхнулся, а потом ткнулся головой Голубке в бедро.

Та погладила волчицу и достала птичью кость из кармана куртки; зверь проглотил ее в мгновение ока. Сильные челюсти легко с этим справились.

Голубка посмотрела на меня. Я стояла, онемев от удивления.

– Эту волчицу Белоголовый купил давным-давно на Волчьих островах, – сказала она. – Я стала приходить к ней по ночам, еще когда она была маленькой. Но Белоголовый об этом не знает.

Я видела, что зверю нравилось стоять рядом с Голубкой, казалось, он так и заснет, прижавшись к Голубке головой. Но немного погодя волчица встряхнулась и обошла несколько раз комнату, обнюхивая предметы. Пепел попал ей в нос, и она чихнула.

Когда волчица подошла ко мне, я в испуге попятилась. Я еще помнила тот день, когда встретилась с белым волком глаза в глаза у хижины Нанни, помнила, как он показал мне зубы и ощетинился.

– Просто стой спокойно, – посоветовала Голубка.

Я медленно протянула руку. Мех был густой и немного грязный. Волчица позволила себя погладить, а потом вернулась к Голубке. Та обняла ее за шею, словно лучшего друга, и подняла на меня взгляд, глаза ее сверкали.

– Знаешь, я тоже должна была работать в шахте, – сказала Голубка.

– Правда?

Она кивнула.

– Меня украли пираты. Я тогда была еще маленькой девочкой.

– А я думала, ты его дочка.

Она покачала головой.

– Нет. Или да, я ей стала. Но сначала у меня были другие родители.