Ирина Пивоварова - Детская библиотека. Том 100

— Нет, не показалось! Я своими ушами слышал. Он так и сказал: «Я, говорит, хочу её украсть! Я за ней давно охочусь!» Вот честное слово, Тимка! Ты мне веришь?

Тимка молчал, только глядел зелёными глазами, и было непонятно, верит он или не верит.

— Что же делать, Тимка? Может, маме сказать? Да она ведь тоже не поверит. А то ещё всполошится, вызовет милицию. Ну, приедет милиция, а где машина? Машины и след простыл. Как теперь докажешь? Вот дурак, хоть бы номер запомнил!.. Эх, Люськи нет, посоветоваться не с кем!

Но едва Павлик переступил порог квартиры, зазвонил телефон.

— Павлик, привет, это я! — весело завопила телефонная трубка. — Я уже вернулась! Ну, как, эти дураки всё дразнятся?

— Люська, как хорошо, что ты приехала! Тут такое дело… Понимаешь, мне поговорить с тобой надо.

— Вот и говори! Ну?..

Павлик оглянулся, нет ли поблизости мамы, и понизил голос:

— Знаешь, Люська, тут одна странная история случилась…

— Какая?! Ой, ну скорее, скорее рассказывай!

— Представляешь, я гулял сейчас, а там в машине одни сидели. Они меня не видели, а сами разговаривали…

— Как интересно! — снова перебила Люська. — А о чём, а?

— Если ты меня всё время перебивать будешь, я не стану рассказывать!

— Ой, Павлик, не буду! Честное слово! Ну, скажи скорей, о чём они говорили?

— Они говорили, что украсть её хотят, — сказал Павлик зловещим шёпотом, от которого у Люськи мурашки побежали по спине.

— Кого украсть?! Машину?!!

— Да нет. Не машину. Машину бы ещё ничего… Они девушку хотели украсть.

— Де-е-вушку?!! Ой, Павлик, какую девушку, а? Я ничего не понимаю!

— Да-да! Одну девушку из нашего двора. Высокую такую. В джинсах. Они её схватить хотели и в машине увезти, только собаки испугались, она с собакой гуляла.

— Честное слово? Павлик, честное пионерское? Ты не врёшь?

— Клянусь! Они меня тоже могли в машину запихнуть, если бы увидали. Запросто в лес бы увезли! Но я всё равно не испугался! Я всё до конца дослушал. Они говорили, что давно бы её уже похитили, если бы выдержки хватило.

— С ума сойти! — ужаснулась Люська. — А ты маме говорил?

— Да она не поверит. Та девушка тоже не поверила. Говорит — ты не в своём уме. А я в своём. Я каждое слово слышал. Они на каком-то жаргоне говорили, но я всё расшифровал. Как ты думаешь, Люська, кто они такие?

— Он ещё спрашивает! Конечно, преступники! А ты номер машины запомнил?

— Нет, не догадался.

— Ой, как же их теперь милиция разыщет?!

И тут что-то тихо кольнуло в сердце Павлика, и он даже побледнел слегка…

— Я сам их разыщу, — сказал Павлик. — Я их выслежу и эту девушку спасу. Я так решил. Я эту девушку знаю. Она заступилась за меня. Она хорошая.

— Да ты в своём уме?! Ты разве с ними справишься? Надо Владимиру Павлычу, участковому, сказать, он с моей мамой дружит!

— Справлюсь, — сказал Павлик. — Вот увидишь. Я о таком опасном деле давно мечтал!

— Ну тогда и я буду! — загорелась вдруг Люська. — Я тоже хочу преступников ловить! Давай вместе, а?

— Нет, вместе нельзя, — твёрдо сказал Павлик. — Дело очень опасное…

— Павлик, хватит по телефону болтать, — сказала мама, входя в комнату. — Пора спать ложиться!

— Пока, Люська, — тихо сказал Павлик. — Только смотри не говори никому. Это наша с тобой тайна.

— Ладно, — прошептала Люська. — А здорово ты придумал! Вот Нинка Петрова завидовать будет, если ты их поймаешь!

Павлик положил трубку и достал дневник. Вот что он там написал:

«Мне повезло! Ура, какое счастье! Витя Кукушкин одного преступника поймал, а я сразу двоих поймаю! Все поймут, наконец, кто я такой!»

— Павлик, почему у тебя горит свет? — донеслось из соседней комнаты. — Немедленно потуши и спи!

«Сейчас войдёт!» — испугался Павлик и быстро сунул дневник под подушку.

Потом нажал на кнопку настольной лампы, вздохнул и повернулся на бок.

Всю ночь беспокойно ворочался на постели Павлик.

В туманных, неясных обрывках дрёмы грезились ему какие-то гнусные мошенники в меховых лисьих шубах и блестящих чёрных цилиндрах. У одного в руках была сабля, у другого из-за пазухи выглядывал пистолет.

Кривляясь и злобно ухмыляясь, они крались друг за другом по бесконечным полутёмным залам с натёртыми до блеска полами. В залах висели ковры и картины, на полках стояли вазы и самовары, и Павлик понял, что это музей.

Лифтерша тётя Катя дремала в углу на табуретке. Мошенники скрутили ей руки, сунули в рот огромную ириску.

«Караул!» — хотела закричать тётя Катя и превратилась в Павлика.

«Караул!» — хочет крикнуть Павлик, но ириска залепила ему рот, склеила зубы. А мошенники, мерзко захохотав, подскочили к тёмной стене, на которой висела закрытая занавеской картина.

«Вот она! Я давно за ней охочусь!» — заорал один и сдёрнул занавеску.

На картине улыбалась старинная дама с розой в руках, в кружевном жабо и в поролоновой курточке. На шее у дамы блестело ожерелье из пуговиц.

«Тебе показалось, — качала она головой. — Вечно вы, мальчишки, бог знает что придумаете!»

Но мошенники не дали ей договорить. Они сдёрнули картину со стены и потащили её по Краснобаррикадному переулку.

Павлик хотел броситься за ними, но откуда-то выскочил Финдлей и стал громко лаять.

А мошенники удалялись. Один из них повернулся, скорчил рожу и сделал Павлику нос.

«Иди-ка ты лучше спать! — крикнул другой. — Эх ты, Тефтеля!»

«Тефтеля! Тефтеля!» — захихикала дама в прореху пальто.

«Да! Да! Да!» — лаял Финдлей.

Только под утро заснул Павлик крепким сном.

Проснулся он, как ни странно, лёгким и весёлым.

«Что-то мне снилось, — вспомнил он. — Какая-то чепуха: машины, преступники…»

Мама уже ушла на работу. На столе лежала записка: «Не могла тебя добудиться. Ешь винегрет, пей какао». Павлик раздёрнул занавески, распахнул окно.

Был уже почти день. Яркое солнце заливало сквер перед домом. На деревьях трещали воробьи, в песочнице рылись дети.

Братья Петуховы вместе со Светкой прыгали в классики. Рядом на лавочке сидела светловолосая девушка. Наклонив голову, она что-то чертила прутиком на земле. Вот она подняла лицо и задумалась…

О-о-о-о!

Павлик разом всё вспомнил! Вечер. Зелёные «Жигули».

Зловещий разговор. Девушка с таксой.

В сильном возбуждении схватил Павлик с полки серванта маленький, театральный, украшенный перламутром бинокль и стал бешено крутить окуляры.

Окуляры заскользили по земле, по деревьям. В них попали веснушчатое лицо Тольки Петухова, нарисованные на земле мелом классики, Светкино голубое платье… Но всё это сейчас ни при чём. Павлику нужна девушка! Только она!