Инна Давидович - Пионеры-герои [Рассказы и очерки]

Морозный декабрь насквозь промораживал стволы деревьев, птиц на лету превращал в ледяные комочки.

В один из таких дней по рынку в Бобруйске ходил круглолицый мальчишка и на всю площадь выкрикивал:

— Кому лук?! Кому сахарин?! Крепче мороза, слаще меда!

Покупатели один за другим подходили к маленькому торговцу. А после несли в своих карманах и корзинках советские листовки, которые рассказывали о разгроме гитлеровских войск под Москвой, о наступлении Красной Армии. Печатные слова вселяли в сердца людей надежду на быстрое избавление от фашистской нечисти, звали на борьбу за свободу родной земли. С большой теплотой вспоминали бобруйчане синеокого вестника радости!

А вот идет по улицам Осипович маленький нищий в лохмотьях. Через плечо грязная льняная сума.

— Подайте кусочек хлеба сироте бездомной, — жалобно просит хлопчик.

Добрые люди подают, кто хлеб, кто картошку.

Вскоре посиневший от холода нищий уже стоит около немецкой полевой кухни. Немец-повар «пожалел» мальчишку, бросил ему кость. Малыш поднял кость, но уходить не торопится. Прислонился к забору и с жадностью грызет кость. Вскоре возле кухни выстраивается очередь немцев с котелками, идет раздача обеда. Мальчик даже и не смотрит в ту сторону, а сам старательно пересчитывает солдат.

К вечеру в штаб партизанской бригады Кировская-161 этот «нищий» доставил точные сведения о количестве войск в Осиповичах, о том, сколько поездов на станции. Эти сведения в виде закодированных радиосигналов полетели в Москву. И всем было невдомек, что налет советских бомбардировщиков на Осиповичи непосредственно связан с приходом туда мальчишки.

Весной 1942 года Вову настигла страшная весть. Фашисты вместе с сотнями мирных жителей родного поселка сожгли живьем его мать и младшего брата Аркашку. И Вова идет подрывать вражеские эшелоны, вместе с боевыми соратниками подкарауливает фашистов в засадах. Его автомат — подарок командира бригады Александра Сергеевича Шашуры — бьет без промаха.

А длинными зимними ночами, лежа под одним кожухом вместе с командиром взвода Иваном Горностаем, Вова мечтал о послевоенной жизни, как он снова пойдет в школу. До войны он окончил только три класса.

— Приду, — говорил Вова, — в четвертый класс. Одноклассниками моими будут вот такие карапузы. Среди них найдутся насмешники, которые с издевкой назовут меня дядькой. А я скажу им: «Вы, шпингалеты! Несколько лет подряд мне было не до книг. Школой моей был партизанский лес, а карандашом — железный автомат. Десятки гитлеровцев списал я этим карандашом на тот свет».

Но совсем неожиданно оборвались мальчишечьи мечты-грезы. Весной 1944 года, незадолго до прихода Красной Армии, Вова вместе с группой партизан-подрывников возвращался с задания. Около деревни Бобоковичи под Бобруйском группа нарвалась на немецкую засаду. Завязался неравный бой. Вова укрылся за колодцем и начал отстреливаться. Враги наседали со всех сторон. Вот из семи партизан в живых остались только двое — он и минер Алексей. Вот уже один Вова ведет огонь по гитлеровцам. Автомат вздрогнул последний раз и замер: патроны кончились. Вова хотел было вынуть из чехла запасной диск, но тут же вспомнил, что тот тоже пуст. Рука нащупала гранату-лимонку. Но что граната? Бросишь в одно место, а немцы насядут с другого. Нужно выжидать. Фашисты обязательно захотят взять его живым.

Вот человек восемь гитлеровцев подскочили к колодцу, и Вова бросил гранату. Послышался крик, стоны. Осталась еще одна граната. Вова плотно прижался к земле, начал ждать нового наступления врагов. Слышно — приближаются. Партизан вытянул зубами предохранитель гранаты, приподнялся, отвел руку, но тут его грудь прошила автоматная очередь. Парень упал, так и не успев бросить последнюю гранату. И осталась она зажатой в мальчишечьем кулаке.

П. БЕРЕЗНЯК

( Перевод Б. Бурьяна )

Нет, она не смогла не пойти на задание именно в этот раз. Ровно два года назад в такую же ветреную ноябрьскую ночь немецкие фашисты расстреляли ее отца, мать. Никогда она не забудет той ужасной ночи с 6 на 7 ноября 1941 года. Тогда ей удалось убежать от эсэсовцев. Спрятавшись в каком-то сарайчике, она просидела ночь, день и еще ночь. Впервые в радостный день Октября она не шла с одноклассниками в колонне демонстрантов, не смеялась и не шутила, а сидела тут, в холодном сарайчике, и тихо плакала…

Не знала, что еще много горьких и страшных минут придется ей пережить, пока найдет партизанский отряд.

…Командир отряда в кожушке, шапке с красной лентой наискось выслушал просьбу Марии Минц, переспросил:

— Так, значит, винтовку требуешь? Так-так. А сколько же тебе лет?

— Четырнадцать! — ответила Мария, но, увидя, как улыбнулись вокруг партизаны, быстренько добавила: — Скоро пятнадцать исполнится, честное слово, вот-вот стукнет. Вы, дяденька, не смотрите, что я такая маленькая, я — сильная…

— Вот что: пойдешь пока на кухню. Работа там как раз по тебе.

Но Мария не хотела работать на кухне. Она мечтала о винтовке. И вскоре своего добилась: ее зачислили в боевой взвод. Через год она была подрывником. Вместе с ребятами участвовала в нескольких операциях на железной дороге.

Вот и сейчас хлопцы пойдут подрывать эшелон, но на этот раз ее не берут. И что самое обидное — не берут накануне праздника. Она будет сидеть здесь, в лагере, а хлопцы пойдут и наверняка подорвут немецкий эшелон. И это будет их боевым подарком Октябрю. Нет, она тоже должна идти и мстить за смерть отца, матери, за кровь и слезы многих тысяч людей.

Мария молча вышла из землянки и направилась к комиссару бригады. Он сидел за столом над картой и что-то чертил. Когда она вошла, комиссар поднял голову:

— Присаживайся, дочка, что скажешь?

Мария, волнуясь, начала рассказывать о смерти родителей, о своем желании идти сегодня на подрыв. Комиссар слушал, тихо барабанил пальцами по столу, потом сказал:

— Подумай, доченька! Смерть не жалеет никого, даже детей.

— Я все равно пойду! — твердо ответила Мария.

Комиссар встал, снял со стены свой автомат, протянул Марии:

— Возьми… Желаю успеха!

Двинулись на рассвете. Шли цепочкой, один за другим, след в след. На груди — автомат, за плечами — вещевой мешок с толом. Поздно ночью подошли к насыпи железной дороги. И тут их встретила неудача: натолкнулись на засаду. С шипением и треском разорвала ночную темноту ракета. Длинной очередью полоснул пулемет, дружно застрочили автоматы патруля. Отстреливаясь, партизаны отошли. Наконец впереди — кочковатое болото с редким кустарником, а немного дальше — полотно железной дороги. Вася Шутов, командир подрывного взвода, подал знак рукой, и все пятеро поползли к полотну. Заложили мину. Едва отбежали — показались двое патрульных.