Инна Давидович - Пионеры-герои [Рассказы и очерки]

Ремесленное училище размещалось в большом сером доме на Кировском проспекте. Вечерами Коля любил бродить по улицам или убегал на Неву поглядеть, как неохотно сползает солнце с блестящего шпиля Петропавловки и как оно потом осторожно прячется где-то на Васильевском острове.

Но вот небо затянули тяжелые тучи. Черная тень войны легла на Ленинград. Взрослые уходили на фронт и в народное ополчение. Единственным «командиром» в училище остался завуч. Каждый день он вывозил ребят за город копать противотанковые рвы. Город готовился к обороне.

Всю группу недоучившихся слесарей направили на металлический завод. Раньше здесь выпускали гидротурбины, а теперь из заводских ворот прямо на фронт уходили танки. Почти все белорусы попали в один цех. Николай, его земляк Лешка Гулевич и Женька Махнач из Глусска работали на сборке. Валька Амбросов из-под Витебска — в бригаде ремонтников. С ожесточением крутили гайки большим ключом, изо всех сил колотили молотками по стыкам гусениц — болты не хотели входить в отверстия. Кроме них, подростков, в цехе был лишь мастер-инвалид.

Постепенно ребята освоились, стали выполнять взрослую норму. Завод работал круглосуточно, и хоть полагалось им как «малолетним» работать меньше, никто раньше не уходил. Спали в бомбоубежище — «юнкерсы» прилетали каждую ночь.

Колька медленно идет по заснеженным улицам. Остановились трамваи, затемненные окна домов перечеркнуты бумажными полосками. Из окон торчат черные трубы «буржуек», но над ними нет дымков. Мимо везут и везут на саночках закоченевшие трупы. Страшная блокадная зима сорок второго года.

С каждым днем работать становится все труднее. Когда гайка идет слишком туго, Алексей зовет на помощь Колю, вдвоем все-таки легче. Трудно не только им. Но за ворота завода идут и идут новые танки.

В марте сорок второго Николая вызвал к себе начальник цеха: «Пришел приказ отправить вас на Большую землю. Собирай ребят, и завтра к вечеру чтобы все были готовы. Спасибо за хорошую работу». И вот теперь, в первый раз за все время, Коля заплакал. Он не может, не должен уехать. Ведь он же еще не собрал свой последний танк. И город еще в кольце. Но приказ есть приказ.

Ночью ребят переправили через Ладожское озеро, а утром поездом увезли дальше. В дороге Николай заболел сказалась блокада. Спустя три месяца, выписавшись из Борисоглебской железнодорожной больницы, Николай пошел работать в мастерские авиационного училища имени Чкалова.

В длинном ангаре стояли самолеты. На многие из них было больно смотреть — так они были изуродованы.

Трое парней из Ленинграда ремонтировали моторы. Когда их первый самолет взлетел в небо и взял курс на Москву, они бросились целовать друг друга.

С фронта каждый день приходили радостные вести. А с маленького аэродрома взлетали и шли на фронт все новые и новые эскадрильи отремонтированных самолетов.

Вчера ушел в армию Виктор Маричев. На очереди Валька Амбросов. А его, Николая, не берут. Просился у военкома. Подожди, говорит, молод еще. А сколько же ждать…

…Осень 1944 года. Николай не попал, как мечталось, на Западный фронт, не пришлось ему штурмовать Берлин. Его обучили саперному делу и направили на Дальний Восток.

…Этот японский дот был обеспечен электростанцией, водоснабжением, большим запасом продовольствия и боеприпасов. Под толщей бетона находилась артиллерийская часть. Наши войска обошли дот, оставив для наблюдения стрелковую роту. В ее составе было трое саперов. Ночью Николай с товарищами незаметно пробрались, заложили полтонны тола. Огромный столб огня взмыл в небо. Но дот остался невредимым. Японцы еще ожесточеннее стали отстреливаться. Потребовалось две ночи, чтобы заложить в стену более двух тонн взрывчатки. А вскоре командир полка вручил Николаю Зубрицкому орден Красной Звезды.

Отгремела война. Николай Евстратович снял сержантские погоны, вернулся в родную Белоруссию. В 1951 году пришел на Минский автомобильный завод. Работал, учился, закончил вечерний техникум. Теперь работает старшим мастером третьего механического участка автоприцепного цеха. Растит сына, которого в память о погибшем в блокаду друге назвал Алексеем.

Е. ГОРЕЛИК

Когда фашисты начали бомбить Минск, Сима была в пионерском лагере «Ратомка». Весь тот день шестнадцатилетняя вожатая помогала эвакуировать детей. Но вот последний грузовик с детьми уехал. И она вместе с несколькими девушками из обслуживающего персонала вышла на шоссе.

К вечеру распухшие и разбитые ноги не могли уже, казалось, сделать и шагу. И в это время возле девушек затормозила крытая автомашина.

— Девушки, садитесь, да поживее! — высунувшись из кабины, крикнул военный со шпалами в петлицах.

Одно мгновенье — и машина тронулась. В кузове сидело еще несколько человек. Но удивительно: они почему-то не ответили на вопросы. На остановках военные куда-то убегали, ничего не объясняя. А через минуту-другую доносились выстрелы и взрывы. Когда же странные военные расстреляли из пулемета часовых и взорвали мост, девушки поняли: их попутчики — немецкие диверсанты, переодетые в форму наших бойцов. «Что делать?» — лихорадочно раздумывала Сима.

— Ядя, беги вон в тот лесок. Там наша воинская часть. А я подожгу машину…

Увидев, что их автомашина пылает, прибежали «хозяева». Но тут из-за кустов непрошеных гостей встретил дружный залп. Фашистская диверсионная группа перестала существовать.

И снова дорога, беженцы, бомбежки…

В Смоленске подруги пришли в райком комсомола.

— Мы хотим на фронт, — заявили они. — Мы знаем санитарное дело.

Так девушки попали на фронт. Под свист пуль и грохот разрывов мин, бомб и снарядов Сима вместе с подружкой перевязывала раненых. Однажды они вытаскивали тяжелораненых из ничейной полосы. Вблизи разорвался снаряд… Сима очнулась от резкой боли. То и дело теряя сознание, она тащила раненого.

Два месяца пролежала Сима в госпитале в далекой от фронта Мордовии. А когда поправилась, подала снова заявление в военкомат с просьбой отправить ее на фронт.

И опять ранение. Правда, на этот раз юная санитарка отказалась лечь в госпиталь. Ранение было легкое. И она осталась в части. Но не могла сидеть без дела. Пока заживала рана, работала парикмахером. А вскоре она добилась, чтобы ее послали на курсы зенитчиц…

Вместе со своим расчетом Сима защищала подступы к Ленинграду от лавины гитлеровских самолетов. По пятнадцать — двадцать раз в сутки прорывались они к городу Ленина. Голодные, не зная устали, зенитчики по многу раз в день отражали воздушные атаки врага.

Под городом Тихвином, у Синявинских болот, в один из дней расчет, в котором была Сима, сбил 12 самолетов противника.