Анне-Катрине Вестли - Аврора на теплоходе [Повести]

— Интересно, — хмыкнул папа. — Я выпью только чашечку чая. Что-то я сегодня не голоден.

— И я тоже, — сказала мама, — но я посижу здесь и полюбуюсь видами. А вы, Аврора с Сократиком, идите к стойке и наложите себе что-нибудь поесть.

— Идём, Сократик! — позвала Аврора. Поднявшись, она хотела отставить стул, но тот был прикован к полу толстой железной цепочкой, и ей пришлось слезть с него, не отодвигая.

На стойке, протянувшейся на всю длину столовой, было много вкусной еды. Чего только тут не было: самые разные подносы с выставленными на них в кувшинчиках подливами, подносы с жареными колбасками, рыбой, фрикадельками, сыром разных сортов, хлебом, хрустящими хлебцами, сухариками и вареньем, разные соки и молоко. И перед всем этим великолепием стояли одни только Аврора с Сократом. Аврора взяла тарелку и подала её Сократу. «Пожалуйста», — сказала она. Сократ взглянул на еду, а потом — на Аврору, которая стояла напротив блюда с козьим сыром. Головка сыра была намного больше той, которую они видели дома, но всё равно она показалась Авроре такой привычной и знакомой. Вот только вершинка сыра располагалась так высоко, что отрезать от неё кусочки не получалось: для этого нужно было встать на стул. Зато совсем рядом лежали колбаски и хлеб. Аврора взяла их и положила на свою тарелку, добавив ещё немного варенья.

— Пойдём сядем за столик, — предложила Аврора. — Я поделю то, что взяла, ровно напополам.

— Хорошо, — согласился Сократ. Он уже нашёл для себя одну черносливину, и она одиноко лежала на его тарелке. Зато она была самого высшего сорта!

— Что вы скажете, если я пойду и прилягу ещё, — сказала мама, — я ведь этой ночью не выспалась, а сейчас успокоилась и хочу спать.

— Иди, отдохни! — согласился папа.

— А я пойду к Только Нильсу, — заявил Сократ и слез со своего стула.

— Хорошо, Сократик, мы с Авророй проводим тебя в кают-компанию.

Мужчина, которого Сократ назвал Только Нильсом, уже сидел в кают-компании, как и обещал, и, когда он увидел Сократа, его лицо расплылось в улыбке. Он сидел за столиком один и раскладывал пасьянс, но, когда Сократ подошёл к нему, смешал карты и сказал:

— Сейчас Нильсы поиграют друг с другом в карты.

— Ага, — согласился Сократ, хотя совсем не умел играть в карты и надеялся лишь на то, что Только Нильс его этому научит. И Только Нильс действительно знал игру, подходящую для Сократа. В ней требовалось набрать как можно больше «картинок», названия которых знать было необязательно.

— А я с Авророй пойду и осмотрю теплоход, — сказал папа. — Ты не хочешь пойти с нами, Сократик?

— Нет, я хочу играть с Только Нильсом, — сказал Сократ.

— Приятно слышать, — отозвался тот.

— Сейчас во фьорде между горами тихо, — сказал папа. — Я думаю, мы начнём осмотр с машинного отделения, но тогда нам придётся выйти на палубу и тебе там может быть холодновато, Аврора.

— Мы же быстро.

Когда Аврора выглядывала из окна кают-компании, снаружи холодно не казалось, но, когда они открыли дверь на палубу и вышли, дыхание перехватило от холода. Дул сильный ветер (всё-таки это была зима), да и судно шло быстро, и косички Авроры развевались, как хвост воздушного змея.

— Вот сюда, внутрь, — сказал папа, — вот кабинет начальника машинного отделения. Постучим!

Внутри сидел человек и читал книгу.

— Не будет ли чересчур большой смелостью попросить у вас разрешения посмотреть машину? — спросил у него папа.

— Раз уж вы просите, я вам её покажу. — И хотя мужчина отдыхал, он отложил книгу и сказал: — Идёмте со мной! Ты, девочка, повернись лицом к лестнице и спускайся вниз задом наперёд, так будет безопаснее. Первым пойду я, ты потом, а последним будет спускаться твой папа.

— Держись крепче, Аврора, и думай только об одной ступеньке за один раз, — предупредил папа.

Внизу раздавался сильный шум, и у Авроры защипало в носу, потому что здесь, внутри, было во сто раз теплее, чем в кают-компании, и всё вокруг: и воздух, и лестница и само судно — дрожало от работы мощного двигателя. Гул стоял непрерывный. В самом низу стояли двое мужчин с красными от жары лицами и пятнами масла на одежде.

— Да, здесь мотор будет помощней, чем у нашей машины! — крикнул папа Авроре.

Аврора кивнула, она не смела говорить в таком шуме, звук речи всё равно потерялся бы.

Папа ходил и осматривал многочисленные переключатели, но Аврора догадывалась, что он мало что о них знает, двигатели и механизмы его коньком не были.

Походив немного внизу, они снова вернулись к трапу, и Аврора очень- очень обрадовалась, оказавшись снова наверху, на свежем воздухе, и избавившись от постоянного глухого ритмичного гула.

Папа вежливо поблагодарил начальника машинного отделения за разрешение осмотреть машину, и они пошли дальше по судну, хотя Аврора заметно притихла.

— Ну как, Аврора, тебе было интересно? — спросил её папа.

— Я всё думаю о тех людях внизу, мне их жалко.

— Понимаешь ли, — сказал задумчиво папа, — они к своей машине привыкли, они о ней знают всё и ухаживают за ней, чтобы она работала чётко и ровно. И они так ею заняты, что забывают и о жаре, и о шуме.

— Может быть. Но, наверное, они бы хотели, чтобы она стояла на палубе, а не там, внизу.

— Ну с жарой и наверху всё в порядке, — сказал папа. — Пойдём взглянем на камбуз! Камбуз — это кухня на судне.

Сократ и Только Нильс больше не играли в карты. Теперь Только Нильс изображал из себя пристань в Бергене, а Сократ — рейсовый теплоход, и, каждый раз когда он отходил от пристани, Сократ гудел три раза как можно громче. Он ещё не забыл, как испугался гудка. И теперь, когда он гудел сам, это тоже немножко его пугало, но в то же время веселило: он будто боролся с тем звуком, который раньше пугал его. Вот почему он так часто подходил к бергенской пристани и потом от неё отходил, держа путь на север. Они играли в судно и пристань долго, и Только Нильсу эта игра нравилась. Во время неё он умудрялся читать газету и время от времени выглядывал в окошко. Ему нравилось, что в этой поездке у него появился маленький товарищ, он ведь, хоть и путешествовал почти круглый год, временами чувствовал себя одиноко. Зато теперь нет. И у Только Нильса так поднялось настроение, что возникло желание поработать.

— Пойдём в конторскую каюту? — предложил он Сократу. — Там я поработаю с моими счётами, а ты порисуешь.

Он взял Сократа за руку, и они пошли в конторскую каюту.

Там стояли два стола. Только Нильс сел за один, а Сократ — за другой. Только Нильс записывал в тетрадь множество буковок и чисел, а Сократ рисовал гудок. Тот становился всё больше и чернее, а рядом стояло судно, которое становилось всё меньше. Они долго так работали каждый за своим столом, но потом случилось страшное происшествие: теплоход действительно загудел. И тогда Сократ спрыгнул со стула, выбежал из конторской каюты и закричал: