Владимир Даненбург - Чтоб всегда было солнце

— На рассвете, говоришь, твои подойдут? Хорошо! Без противотанковой артиллерии пехоте вперёд трудно двигаться.

Ночь коротали в разговорах. У всех в памяти недавнее — подвиг младшего лейтенанта Ивана Ермолаева. К огневым позициям взвода младшего лейтенанта прорвалось восемнадцать фашистских танков. Восемнадцать танков против двух пушек! Но артиллеристы не отступили, встретили врага огнём. Задымилась одна бронированная машина, вторая, третья…

Бой длился несколько часов. Умолкло одно из двух орудий, погибли оба командира расчёта, оба наводчика. Солдаты были ранены. Ермолаев и снаряды подносил, и заряжал, и к прицелу припадал, и поворотными механизмами орудовал, и сам себе давал команды. А когда вражеские танки оказались совсем рядом, Ермолаев схватил в каждую руку по противотанковой гранате, вышел из-за орудийного щита и бросился под вражеский танк…

— Ему, говорят, — заметил белобрысый паренёк, — посмертно присвоили звание Героя Советского Союза. Действительно, подвиг!

Светало. В сером сумраке бойцы увидели, что к станции двигались шесть вражеских бронетранспортёров с мотопехотой и четыре «тигра». Похоже, гитлеровцы опять получили подкрепление и потеснили нашу пехоту.

Когда бронетранспортеры и танки были метрах в тридцати от здания станции, командир отделения пехотинцев, сержант Стариков, крикнул:

— Огонь!

Заговорили два ручных пулемёта, затарахтели автоматы, одна за другой взрывались противотанковые гранаты. Для врага это было неожиданностью. Машины отползли. Ударила пушка. Снаряд угодил в стену у окна. Посыпались кирпичи, зазвенели оконные стёкла. Гитлеровцы выбрались из бронетранспортёров и, стреляя на бегу из автоматов, пошли на приступ. Их встретили огнём.

Гитлеровцы отступили.

К домику ходко пошли три «тигра». Четвёртый, со сползшей гусеницей, неподвижно стоял на склоне. Ухнули танковые орудия, «выплюнули» из пушек пламя.

Сержант Стариков, укрывшись за горкой кирпичей, перевязывал руку. Оглянулся. Двое ребят не двигались. Автоматы их молчали.

Вражеские пехотинцы опять пошли на приступ. Отделение сержанта Старикова продолжало отбиваться. Огонь вели и раненые. Получил ранение в левое предплечье и сержант Печёный. Но автомат в его руках бил по-прежнему отменно…

Пятеро суток удерживали бойцы Старикова станцию. Сорван был план врага — ему не удалось стремительно возвратить старые позиции. А тем временем была произведена необходимая перегруппировка наших войск.

За этот подвиг сержанту Старикову было присвоено звание Героя Советского Союза.

Сопротивление фашистских войск усиливалось. Враг снимал дивизии с других фронтов и перебрасывал в Венгрию.

Особенно упорные бои были у города Секешфехервара. Но когда наши танкисты нанесли внезапный удар по врагу, фашисты дрогнули. Чтобы не попасть в окружение, враг поспешно бежал из Секешфехервара, бросив склады, технику, вооружение, боеприпасы…

26 декабря войска Второго и Третьего Украинских фронтов соединились у города Эстергома. Почти двухсоттысячная группировка врага, которая должна была оборонять Будапешт, оказалась в «котле», была отрезана от своих главных сил. Гитлеровцы в венгерской столице рассчитывать на спасение не могли.

29 декабря мощные радиоусилители передали на венгерском и немецком языках обращение Советского командования к окружённым. Во избежание бессмысленного кровопролития, жертв и разрушений, фашистам предлагалось капитулировать.

Но фашисты не приняли предложения Советского командования. Тогда войска Второго и Третьего Украинских фронтов начали штурм Будапешта.

В городе не прекращалась стрельба. Горько пахло пороховой гарью. Роты батальона капитана Сиротюка вышли к площади. Площадь была забита трамвайными вагонами. На другой стороне площади, в угловом шестиэтажном доме — фашисты. В подворотне установили пушку. Из окон двух нижних этажей обстреливали площадь автоматчики. На третьем и четвёртом этажах — пулемёты.

Капитан Сиротюк и сержант Храмцов прикидывали, как взять этот дом на площади — настоящую крепость.

— Сапёры подорвут стену, а вы с ребятами врывайтесь в пролом и забрасывайте фашистов гранатами, — сказал, наконец, капитан. — Возьмёте дом, а там и до Дуная — рукой подать.

Круша трамвайные вагоны, на площадь выполз громадный танк — «тигр». Остановился в центре площади. Повернул башню, нацелив орудие на дом, в котором укрывалась штурмовая группа сержанта Храмцова. Сверкнуло пламя.

И тут же грохнул выстрел позади Егора. На слух сержант определил: наша, противотанковая. Опять ударила противотанковая. В третий раз, в четвёртый… И вот из-под башни танка повалил дым. «Тигр» умолк.

Наступила ночь. Молниями мелькали отблески взрывов. Перекатывался гром орудийной пальбы. Трещали пулемётные и автоматные очереди.

Арпад выглянул из окна.

Пушка, установленная в подворотне, вела огонь по площади. Раздавались резкие команды. Во двор фашисты вынесли раненого, ещё одного… Офицер указал рукой на чугунную крышку люка.

Солдаты кивнули.

«Должно быть, хотят уходить через бункер», — подумал Арпад и сказал о своей догадке отцу. Клейн Янош взял сумку с инструментом и вместе с дядюшкой Лайошем спустился в бункер.

С противоположной стороны площади ударила пушка. Зазвенели стёкла. Из дверей и окон повалил густой дым.

Где-то на улицах ревели танковые моторы.

Фашисты попытались поднять крышку люка. А она не поддавалась.

Так они оказались в западне.

Как только наши артиллеристы заставили замолчать немецкую пушку в подворотне, усилился пулемётный огонь врага с верхних этажей.

Батарея ударила по окнам. И тогда Егор, в три прыжка перемахнув мостовую, упал на плиты тротуара у самой стены дома. Тотчас же коротко простучали сапоги бегущих за ним ребят.

Перед сержантом Храмцовым была широко распахнутая дверь парадного.

— За мной! — скомандовал он и первым вбежал в подъезд. Мраморная лестница вела к пробоине в стене на уровне второго этажа.

Сквозь пролом в стене штурмовая группа ворвалась в помещение, наполненное дымом и грохотом стрельбы.