Леонид Фролов - Жемчуг северных рек [Рассказы и повесть]

Тишка кубарем скатился с кровати и, замирая от страха, перескочил в горницу, где спал Славик.

— Диверсанты! — завопил Тишка, но старший брат лениво лягнул Тишку ногой и сквозь сон выдохнул:

— Отстань!

Лучше бы всего разбудить отца с матерью, но они спали на сеновале, и бежать к ним через тёмные сени у Тишки не хватало духу.

— Славочка, миленький, да проснись ты, диверсанты кругом… — захныкал Тишка.

Слава поднял голову, промычал что-то невнятное и снова уткнулся в подушку, почмокивая губами, как годовалый ребёнок.

— Да проснись ты, проснись, всех сейчас перережут… Они же в зелёных халатах, их и не увидит никто…

Он растолкал брата, и тот, разобравшись, о чём лепетал ему Тишка, раздражённо отмахнулся от него:

— Да будет тебе, переполошник… Дай поспать.

— Славочка, — не унимался Тишка, — мы же на тайник наткнулись! Мне не веришь, у Серёжки Дресвянина спроси… Там же чего только нет… Ба-а-хте-рическое оружие… Колодцы собираются, видно, травить. И реку отравят. Чего пить-то будем?

— Ну хватит тебе. Ври, да не завирайся.

— Да не вру же! Честное слово, не вру! Хочешь, честное пионерское наперёд дам?

— Давало… Тебя ещё, переполошника, в пионеры-то и не примут.

Над Полежаевом снова загудел самолёт. Стёкла в рамах опять запозвякивали.

— Во-во, третий уже! — встрепенулся Тишка. — И все к маслозаводу летят. Вот послушай, и этот закружит там…

— Дурачок, да над нами воздушная трасса. На Москву из Сибири пассажирские самолёты летят. Разве первый раз слышишь?

— А почему только ночью летают?

— Значит, расписание у них такое. Спи!

Тишка подумал, подумал, а успокоиться всё равно не мог. Ну ладно, самолёты наши летают, но тайник-то, как ни крути, не наш. Отравят, отравят колодцы, прораскрываем рот…

Славик уже посапывал носом как ни в чём не бывало.

— Слав, Слав… — заканючил Тишка.

— Да иди ты! — Брат отвесил ему подзатыльника, и Тишка, обидевшись, перебрался в свою кровать.

Он и не заметил даже, когда уснул.

Провалился как в яму.

Солнце уже высвечивало половицы, когда Тишка открыл глаза.

Матери с отцом не было, ушли на работу, оставив для Славика записку, где завтрак и что нужно сделать по хозяйству до их прихода. Тишка ожидающе посмотрел на брата:

— Славочка, я, смотри, о кладе ни единого словечка тебе не соврал.

— Вот если ты мне картошки для поросёнка намнёшь и за хлебом сбегаешь в магазин, пойду с тобой клад смотреть, — пообещал Славик.

— А ты чего будешь делать?

— Ну, у меня, Тишка, дел много. Скоро в школу идти, а на каникулы знаешь сколь задано — и не переделать всего. Вот будешь учиться, поймёшь, каково учёба даётся.

Тишка отправился на кухню толочь в деревянном ведре картошку, а Славка с книжкой уселся к столу.

Старого воробья на мякине не проведёшь. Тишке не год и не два, он уже подглядел, что брат за «Трёх мушкетёров» схватился, но Тишка хоть и переполошник, да хитрый, виду не подавал, потому что в одном уступишь — в другом выиграешь. Это уж проверено миллионы раз.

Выследить, чей тайник, было важнее всего.

Тишка долго метался в ельнике от одного дерева к другому и никак не мог вывести брата к упрятанному под лапником кладу. Вчера с перепугу они с Серёжкой и место приметить забыли. Славик злился и неверящими глазами посматривал на Тишку:

— Уж лучше признайся, что выдумал всё.

— Да как это выдумал? Я ведь не один был, — отвечал Тишка шёпотом и обеспокоенно оглядывался по сторонам. У него уже появилось подозрение, что тайник успели перенести, а может, и пустить в дело. Пожалуй бы, сегодня и воду не стоило пить. — Под ёлкой спрятано было. Высокая такая, приметная.

— От страха наклал ночью в штаны, а теперь и выкручиваешься, — заключил Славик и стал продираться через чащобу к дороге.

Тишка боялся отстать от него. Ему всё чудилось, что из-за деревьев кто-то провожает их пристальным взглядом.

Они выскочили на едва приметную тропку, и тут-то Тишка и вскрикнул от радости:

— Да вот же она! — и торопливо зажал себе рот ладошкой.

Ёлка была самая обыкновенная, но Тишка по стелющемуся по земле лапнику сразу узнал её.

Тайник оказался нетронутым.

— Вот это да-а!.. — удивился Славик, и лицо его стало серьёзным.

Он, прислушиваясь, покрутил головой и, успокоившись, что никого поблизости нет, склонился над кладом.

Тишка сразу подсунул ему пузырёк с иностранными словами:

— Ты по-немецки понимаешь… Чего тут такое написано?

— Да тут не по-немецки, тут по-другому, — посопев, сказал Славик и, не давая Тишке опомниться, набросился шёпотом на него: — Ты чего толком-то не сказал, что тут химическое снаряжение спрятано?

— Как это не сказал? — обиделся Тишка. — Говорил, что бахтерическое оружие.

— Дурак! Бактериологическое. Понял?

— Ну, и я говорил.

Они легли на землю и, боясь прикасаться к склянкам, заворожённо разглядывали их.

— Знаешь что? Надо слежку устроить, — сказал Славик.

— А кого в слежку-то? — спросил Тишка, мертвея. Он уж и теперь-то лежать устал, а Славик ведь на него всю слежку спихнуть постарается. Тишка своего старшего братца знал: ему только бы на чужом горбу прокатиться. — Давай Егорову скажем, — предложил он.

— Ты что?! — вскинулся на него Славик. — Сами поймаем.

Тишка потянул брата за рукав:

— Пошли отсюда, а то они воротятся вот сейчас…

— Днём не воротятся. Не дураки.

И Тишка совсем упал духом: да что он, ночью собирается слежку устраивать? Ну уж Тишка в этом ему не помощник.

— Давай Егорову скажем…

— Я тебе, трусохвосту, скажу!

Они полежали молча. Славик обдумывал какой-то план, покусывал губы.

— Да, ночью, конечно, роса выпадет, холодно будет. И спать захочется. — Он вздохнул.

— А про мамку забыл? — добавил Тишка. — Она тебя так и выпустит ночью…

— Ну, её-то можно и обхитрить, в окно вылезти.

Поверху загудел ветер, и с деревьев, шурша, посыпались листья.

— Мы для начала часть клада в другое место перенесём. Посмотрим, хватятся или нет. Может, они уж давно об этом тайнике и думать забыли.

Тишка в предложении брата сразу заметил изъян. Но и звука против не проронил. Скажи Славке, что переносом можно врага спугнуть, на свою же голову и напросишь. Придётся тогда целые ночи напролёт дрогнуть в чащобнике. Нет уж, пусть переносит. Одна ночь прошла, ничего не случилось, и в другую пронесёт. Только воду не надо пить. На молоко перейти придётся. А Славик уже сам засомневался в своих планах.